чисто? Сжуют в спешке, и опять – нырь в траву. Мимо пугливых оленей, даже не глядя в их сторону, пробрел давешний тигр. А может, это другой был.
– Счастливой охоты! – шепнул Нигрин и шлепнул коня, понукая.
Богатая, нерастраченная природа этих мест подействовала на него как легкое вино. Все путем!
И вот последний склон. По правую руку, за зеленевшими макушками гор невозмутимо белела вершина Стробил,[71] а впереди во всю ширь открывалось море.
– Понт! – прошумело по рядам и шеренгам. – К Понту вышли!
– Как тут красиво! – воскликнула Авидия Нигрина.
– А воздух какой, чуешь? – с гордостью спросил Нигрин, будто он хозяин тому воздуху. Питиунтские сосны наполняли воздух дивным ароматом, и Авидия глубоко вдохнула дурманящий хвойный дух.
– Да-а… – признала она, и отец довольно хмыкнул.
Питиунт поднимался от гавани вверх, террасами по склону. Белые и желтые домики с красными черепичными крышами тонули в зеленых садах. На берегу видна была строящаяся кастелла – квадратная крепость с башнями прямоугольными и шестигранными по углам и у ворот. На валу плавно кланялись стрелы подъемных машин и суетились мураши-строители, облицовывая плитняком закругленный массивный фасад. Но одно большое каменное здание было уже «сдано в эксплуатацию» – это была претория, где разместилось центральное командование группы гарнизонов Северной Колхиды и Южной Сарматии.
– Метелл! – кликнул Нигрин. – Разместишь легионы, накормишь, потом доложишься… Кто там сейчас в командирах?
– Фавст Медуллий! – подсказал трибун.
– Вот ему… И свободен. Да! Узнаешь еще, какие корабли стоят в порту и какие ожидаются.
– Все исполню, сиятельный!
– Я буду в городе, в доме Леонтиска, что напротив фонтана Нимф!
– Я понял, сиятельный!
– Исполняй…
Леонтиск Афинянин был легионером-ветераном, прошедшим с Нигрином все Дакийские войны. И сирийцев бивший, и парфян гонявший, и германцам внушавший страх и уважение к римскому орлу. Выйдя в отставку, Леонтиск удалился в Питиунт. Прикупил домик с садиком, обжился, женился, а на следующий год собирался выдвигать свою кандидатуру в городские магистраты.
– Командир! – просиял он, выйдя на порог. – Клянусь Белой Собакой Геракла! Сам Гай Нигрин!
– Сальве, сальве, старый мошенник! – добродушно бурчал консуляр. – Эк тебя разнесло!
– Зато ты, сиятельный, никак жирком не обрастешь!
Нигрин захохотал.
– Познакомься, Леонтиск, – сказал он, – дочь моя, Авидия Нигрина! Таскалась со мной на войну, представляешь?
– Ай-ай-ай… – с укором покачал головою Леонтиск. – Война не для женских глаз и не для женского сердца… Проходи, Авидия, в гинекеум, отдохни хоть… Таис! – трубно взревел он. – Приветь гостью!
Полная эллинка выплыла из дверей, позыркала на гостей, на галлов, набранных в охрану, и подбоченилась.
– И что теперь? – спросила она прохладным голосом. – Мне кормить всю эту ораву? Может, у тебя в Афинах твоих так принято – кормить стольких проглотов, а у нас для этих делов харчевни имеются!
– Таис, успокойся! – побагровел Леонтиск. – Не позорь меня перед гостями!
Женщина даже обрадовалась, получив отпор.
– Ах, гостями… – протянула она. – А я лично никого не звала! Ты их пригласил? Вот сам и готовь для них! Убирай потом за ними! Вонь разгоняй! О, боги! Кого вы послали мне в мужья?! Чем я заслужила это наказание?! Пойдем, девочка!
Таис гордо удалилась, ведя за собою растерянную и смущенную Авидию. Авидий Нигрин едва сдерживал смех.
– Да, Леонтиск, – выговорил он, – попал ты в окружение!
– А-а! – сморщился Афинянин и сказал таинственно: – У меня в доме и другие гости… Думаю, сиятельный, ты рад будешь встрече…
– Попробовал бы он не обрадоваться! – донесся до Нигрина знакомый голос, и из вестибула шагнул темнокожий человек, покрытый татуировкой, невысокий и сухопарый, в роскошном белом хитоне, перехваченном золотым шнуром.
– Лузий?! – воскликнул Нигрин. – И ты здесь?!
– Как видишь! – ухмыльнулся темнокожий.
Да, это был Лузий Квиет, неподражаемый Квиет, вождь мавров, герой Дакийской войны, один из любимчиков императора Траяна. Великий варвар, выбившийся в сенаторы и даже добившийся консульского звания! Жестокий варвар! «Палач Кирены»! Его нумидийские эскадроны всюду сеяли смерть, а когда Траян велел примерно наказать восставших жителей Кирены, Эдессы и Селевкии, черные всадники стали карателями, и даже видавшие виды содрогнулись, став свидетелями их злодеяний.
– Это случайная встреча? – сощурился Нигрин. – Или?..
– Или! Мы ждали тебя!
