И ушел. А потом… Еще луна не успела взойти на небосклон, а Сергий уже выплатил аванс тридцати с чем-то «агентам», поклявшимся верой и правдой служить за серебряные кружочки…
Ночью Лобанов внезапно проснулся – ему почудился крик Неферит. Он открыл глаза и долго прислушивался, однако вокруг стояла тишина – едва слышно потрескивали веточки в костре, хлопали крыльями ночные птицы, бубнили дежурные за корпусами сехери, и шуршал камыш. Сергий успокоился и заснул опять. Разбудил его шум и гневные голоса девушек Кадешим.
Лобанов нахмурился и сел, думая спросонья – не обидели ли девушек нахалы-добровольцы? Но тут к нему пробился Имтоур и громко оповестил:
– Старейшина Мерион украл Неферит!
– Как украл?! – подхватился Сергий, и налапал калиги. Обулся, вскочил, потянулся за перевязью с мечом. – Говори толком!
– Ну, я… это… – заговорил Имтоур, волнуясь. – Ты ж говорил, чтоб старейшин подслушать… Я и подслушал… Филопатр встретился с Неферит – там, на развалинах старого храма, его люди набросились на нее, скрутили и бросили в лодку!
– Ладно! – сказал Сергий раздраженно, поняв, что толкового рассказа не добиться. – По дороге расскажешь! Искандер! Эдик! Гефестай!
Контуберний ухватился за борта сехери и сволок его в воду.
– Полезай! – коротко обронил Сергий, хватая весло, – и рассказывай по порядку.
– А куда плыть-то? – сердито осведомился Эдик, устроившийся на корме.
– Вот так! – показал Имтоур на протоку, скрывавшуюся в камышах.
– Филотас! – крикнул Лобанов, оборачиваясь к берегу. – Шли за нами еще пару сехери!
Филотас, недавно сменившийся с дежурства, понятливо кивнул.
– Утреннюю зарядку, – пробурчал Роксолан, усаживаясь, – начнем с гребли. Взялись!
Сехери скользнуло по мутной воде, и вышло в озерко, полное черной воды. Впрочем, разглядеть цвет воды было нелегко – всю поверхность озера покрывали белые лотосы.
– Ну, вечером я спать лег, – повел свой рассказ Имтоур, – а поздно ночью проснулся, смотрю, а в доме у Филопатра лампа горит, и тени ходят. Я туда…
– Филопатр – это кто? – перебил «агента» Сергий.
– А это старейшина наш! Его Зухос своим сделал… этим… как его…
– Заместителем?
– Во-во! Заместителем! Сказал, чтобы Филопатр, пока его не будет, следил тут за всем… Ну, вот. Подошел я поближе, и слышу голоса. Вроде как Филопатр сговаривается с кем-то, встречу назначает у старого храма. Выходит, и в лодку – шасть! И погреб! Я за ним… Старый-то храм далеко, сами увидите, я и думаю, чего это Филопатру приспичило ночами в такую даль шляться? А потом гляжу – батюшки! Этот то, ну, кто к Филопатру приходил, сам Торнай! Первый человек у Зухоса!
– Что ж ты сразу нас не разбудил? – рассердился Искандер.
– Так, а о чем говорить-то? – растерялся Имтоур. – Может, Торнай вообще теперь сам по себе! Мало ли…
– Ладно, – отмахнулся Сергий, – дальше давай.
– Ну, вот… – подуспокоился Имтоур. – Плывем мы дальше. Филопатр с Торнаем впереди гребут, я сзади. Приплываем мы к старому храму, а там уже кто-то есть. Я присмотрелся – Неферит! Стоит, поджидает. Увидела Торная, дернулась и спрашивает Филопатра: «Что это значит? Мы, говорит, договаривались один на один встретиться!» А Филопатр хихикает, руки потирает, и говорит: «Планы, говорит, изменились. Наш вождь возвращается, и хочет видеть кого-нибудь из друзей Сергия Роксолана! Я, говорит, сразу о тебе подумал. Кого ж, говорит, я еще сюда бы вызвал? Я ж их не знаю никого!» Неферит кричит: «Подлая скотина!» и хлещет Филопатра по щекам, но тут из-за развалин выскакивают трое мужиков и хватают ее. И тащат в лодку. И Торнай с ними. И уплыли… А я за вами сразу! Вот… Все.
Имтоур боязливо посмотрел на Сергия. Лобанов молча сунул руку в мешочек, отсчитал двадцать пять динариев и протянул Имтоуру. Букол, не веря своему счастью, принял награду в подставленные ладони.
– Держи! – сказал Сергий. – Ты их заработал. Показывай путь!
Сехери заскользило из протоки в протоку, выписывая причудливый зигзаг, и вышло к широкому плоскому мысу, на котором выделялись очень старые стены святилища, поднимавшиеся до высоты человеческого роста, и три колонны, упиравшие в розовое небо резные капители.
– Вот здесь они встретились! – возбужденно крикнул Имтоур, в десятый раз перепрятывая монеты.
Сергий глянул на примятую траву, и еще сильнее погреб, толкая сехери по гладкой воде, в которой отражалась розовая заря и темнеющее небо на западе. И стена камышей по обе стороны протоки. Внезапно поднялся ветер, задувая с севера, и водную гладь зашершавило, зеркало стало кривым и размазало изображение, рассыпало его на отдельные паззлы. Молчавшие камыши зашелестели, зашуршали, закачали метелками.
– А этот Торнай, – спросил внезапно Гефестай, – он кто, вообще?
– А он вместе с Зухосом пришел, – охотно поведал Имтоур, любовно поглаживая пояс, утяжеленный серебром. – Его зовут Торнай сын Герая, он из далекой страны Индии!
Сергий обернулся на изумленного и огорченного Гефестая.
– Думаешь, земляк? – спросил он.
– Думаю… – хмыкнул тот. – Уверен! Только у кушан была такая привычка – эллинских богов по-своему переиначивать, и давать их имена детям. Гефестай – это в честь Гефеста, а Герай…
