стянул ноги Хатиаи.
Быстрее, быстрее!
Лобанов собрал в кучу все циновки, что лежали на полу в обеих комнатах, навалил сверху плетеные стулья, изящные столики на тонких ножках, пару табуретов, тростниковые занавески с окон. А потом затащил хозяина дома на весь этот горючий материал. Принеся лампион, он пошлепал Хатиаи по щекам, приводя того в чувство, и вежливо сказал:
– Добрый вечер. Узнаешь?
Хатиаи выпучил глаза, задергался, замычал сквозь ткань.
– Так встрече радуешься? – осклабился Сергий. – Ух ты, мой радостный! Извини уж, хотел тебя отдубасить как следует, да некогда все. Я тебя подвялю маленько, ты не против?
Хатиаи еще пуще задергался, а глаза его сделались и вовсе круглыми.
– Ты против? – развлекался Лобанов. – Ах, какая досада…
Он сходил за лампионом и подпалил циновки – те занялись сразу, затрещали, повеяло жаром. Огонь жадно забегал по тонконогой мебели, лизнул жирный бок управителя. Управитель дернулся, забился, под его чревом затрещал столик из черного дерева.
– Грейся, сволочь, – процедил Сергий и вышел во двор.
Дом управителя был обсажен кривыми деревцами, а под навесом располагался глубокий колодец, откуда черпали воду для стражи, для надсмотрщиков, для мере. Рядом с колодцем стояла бочка, полная воды. Сергий подумал-подумал, и вернулся в дом. Где-то он тут видел бурдючок… Вот он! Подхватив бурдюк, он живо наполнил его животворной влагой. Пригодится.
Стену он одолел по приставной лестнице. Усевшись наверху, Сергий вытянул ее и спустил наружу – не следует пренебрегать комфортом, если он бережет время и силы. Придерживая бурдюк левой рукой, сжимая кепеш правой, он быстро спустился и пошагал к выходу из долины. Сейчас решится многое… Пробьются они или не пробьются, интересно? Интересно ему… Надо пробиться. Надо! Что хорошего в смерти, пусть даже героической?
Сзади прорезался дикий поросячий визг – видимо, платок прогорел и Хатиаи подал голос. Молодец, на то и расчет…
А впереди замелькали факелы. Раз, два, три… Восемь факелов. Нормальненько… Сергий медленно присел и вытянулся в ложбинке. Мимо, крича и ругаясь, пронеслись легионеры. Давайте, давайте – спасайте своего ошмаленного начальничка…
Лобанов отклонился к скалам, и буквально наткнулся на Искандера. Сверкнуло лезвие меча.
– Осторожно! – недовольно выпалил Сергий. – Чего ждем?
– Там нубийцы, – ответил Искандер. – С луками. Двое.
Роксолан огляделся и тихо подозвал:
– Ахми, ступай к этим стрелкам. Руки вверх подними и иди. Скажешь, что мы друзья Кашты, что не хотим их смерти… Предложишь им сдаться. Если не сложат оружие до того, как завоет шакал, остренькая бронза выпустит из них всю кровь. Так и передай.
Ливиец крикнул в темноту что-то на языке нуб, и пошел вразвалочку к костру, высоко поднимая руки. Из мрака выступили двое лучников-нубийцев, цвета безлунной ночи, чьи тела угадывались лишь по отблескам огня. Они выслушали Ахми и заболботали по-своему. Сергий не стал ждать, пока они договорятся. Сложив ладони по-особому, он поднес их ко рту, и издал вой шакала. Оба нубийца тут же отбросили луки и упали на землю, предлагая себя связать. Ахми с удовольствием исполнил их просьбу.
Лобанов вышел к костру победителем. Ливиец обернулся к нему, довязывая ноги второму стрелку, и сказал:
– Их зовут Арнехамани и Силко, – оба нубийца закивали курчавыми головами, тыкаясь лбами в песок. – Они говорят, дальше еще одна застава – там, где пещера, помнишь?
– Помню… Ладно, берем луки, и вперед. Застава – так застава…
Девять спин, недолго отсвечивая, углубились в теснину каньона и пропали во тьме.
Погони пока не было слышно и видно, но если впереди беглецов ждала застава, то с погоней торопиться смысла не было – пускай эти обнаглевшие мере попадут в клещи! Захрустят, как омары в крепких челюстях…
А Сергий спешил. Все надежды он связывал с внезапностью. Долгие, бесконечные ночи давно разленили римлян. Стоять в дозоре всю ночь напролет? Пялиться в темноту, высматривая беглых? А смысл? Если и пустится какая-нибудь тварь в бега, то раз в год, не чаще.
– Пить хотите? – пробурчал Сергий, снимая с плеча бурдюк. – Хлещите.
– Где взял? – оживился Искандер.
– Посылка от Хатиаи…
– Ты его… того?
– Да так… Запалил костерок, положил погреться…
Друзья посмеялись. Они шагали в темноту, туда, где было опасно и ничего не известно, это держало в тонусе малость истощенные тела, взводило нервы, обостряло чувства. И им было смешно. Они радовались первой победе, первой мести. Присутствовало ли безумство в их поведении? Конечно! А как же? Здравый смысл всегда диктует поступать осторожно, желательно – вообще никак не поступать. А то как бы чего не вышло… Профессия воина вынуждает пренебрегать здравомыслием – иногда, когда ситуация требует риска. В такие моменты рассудку делать нечего – в бою предводительствуют древние инстинкты и рефлексы, выработанные навыком и опытом.
Застава у пещерного храмика не поражала – обычный глинобитный забор, человеку по грудь, с широким
