Настроение заметно улучшается.
Вокруг меня по-прежнему полно рыбы. Здоровенная «брама рай» сама шлепнулась в лодку. Пытаясь уйти из водоворота за кормой, она прыгнула, но себе на беду не в ту сторону. Однако я уже начинаю мечтать о хорошем жарком.
В 14 часов 30 минут вдалеке засверкали на солнце нефтяные резервуары Федалы. Записываю в своем дневнике: «Сегодня вечером или завтра – пресная вода!»
20 часов 30 минут. Я нахожусь в ста метрах от мола Касабланки. Войти в порт мне не удалось, а теперь зыбь мешает увидеть сигнальные огни. Ничего не поделаешь – придется провести еще одну ночь в море. Грохот прибоя, разбивающегося о мол, не внушает мне особого доверия. Кое-как засыпаю. Все-таки в открытом море спать куда лучше, чем близ берегов! Для мореплавателя земля гораздо опаснее океана.
Когда я просыпаюсь в среду 20 августа, царит полный штиль. Яростно гребу и вскоре подхожу к причалу яхт-клуба. Мое появление производит настоящую сенсацию. Мне показывают утреннюю газету, в которой жирным шрифтом набрано: «Гибель „Еретика“ в Кадисском заливе». Не хватало только, чтобы я тоже принялся оплакивать свою печальную участь!
К счастью, комиссар Ораду сам уладил все формальности с полицией и таможней. Мне в качестве воскресшего утопленника сделать это было бы нелегко! Затем доктор Фюрнестэн, директор рыболовной службы Марокко, подарил мне особую сеть для вылавливания планктона. Но о том великолепном приеме, который мне был оказан в Касабланке, я расскажу ниже. Пока что я решаю независимо от обстоятельств двинуться дальше в воскресенье 24 августа в 10 часов утра.
КАСАБЛАНКА – ЛАС-ПАЛЬМАС
Снова разгораются все те же споры. Наконец, два человека, измучив меня расспросами и убедившись в моей непоколебимости, говорят мне:
– Плыви! Ты к этому готов.
Эти двое – доктор Фюрнестэн и горный инженер Пьер Элиссаг. Все мои новые друзья собрались вокруг нас, встревоженные, озабоченные, но молчаливые. Никто не пытается меня отговаривать. Лишь три человека решают меня удержать и вступают в заговор: это президент яхт-клуба, капитан спасательного судна и владелец катера, который должен отбуксировать «Еретика» в открытый океан.
Я сидел один в гостиной яхт-клуба, когда до меня донеслись слова двух журналистов:
– Нам здесь делать нечего – он никуда не поплывет.
– То есть как это? – удивляюсь я. – Наоборот! Я только жду, чтобы туман рассеялся и подошел буксир.
– Вам не дадут буксира.
Оказалось, что президент яхт-клуба предупредил всех: если какое-нибудь судно согласится меня отбуксировать, оно должно будет спустить флаг клуба, что равносильно исключению. Тогда я отправляюсь к президенту и говорю ему:
– Прошу меня извинить, но я все-таки пойду поищу буксир, потому что отплытие состоится. Теперь вам беспокоиться нечего: если я даже утону, вы всегда сумеете доказать, что были против моего плавания.
Затем я оставляю на сохранение все ценные и хрупкие вещи и, сдерживая ярость, отправляюсь на поиски какой-нибудь посудины, которая могла бы меня вывести из порта. На рейде стоят две яхты. Одна из них «Маэва». Ее хозяин Жан-Мишель Крольбуа соглашается мне помочь. Тогда я обращаюсь к журналистам, которые подоспели на своей лодке:
– Пожалуйста, захватите с берега мои карты!
Они соглашаются, и скоро чемпионка по плаванию Жизель Валлери привозит мне карты. Позднее газеты писали про этот эпизод так: «Совершенно ясно, что мы имеем дело с мистификатором. Он, видите ли, едва не забыл свои карты!»
Мы медленно выплываем из порта Касабланки. Множество катеров провожает меня. Я прощаюсь с друзьями, и мы входим в густой туман.
С этого момента я начинаю вести дневник своего одинокого плавания.
14 часов. Прямо на юге видна земля. Но что это за место? Не знаю.
18 часов. Думаю, что это все-таки Аземмур. Если я не ошибся – превосходно! Рыба ловится в таком изобилии, что я уже не знаю, что с ней делать. Мне надо проплыть еще миль пятнадцать, и тогда я увижу огни маяка Сиди-Бу-Афи. Они должны показаться к юго-западу от меня.
21 час. А вот и маяк! Блестяще!
Все больше осваиваюсь с моим секстантом. Прокладываю курс на карте. Сегодня к вечеру должен показаться маяк на мысу Кантен. После этого я уже не увижу земли до самых Канарских островов.
Вечер. Кажется, что берег приближается ко мне, хотя я должен плыть параллельно линии побережья. Наступает ночь, а огней мыса Кантен все еще нет. Значит, я еще далеко от него, так как свет маяка на мысу виден за тридцать миль.
В сумерках клев поистине сказочный! Вытащил две крупные рыбы: бониту и «брама-рай».
