покровительство. И «все, кто слышал голос Туора, были очарованы, не в силах поверить, что перед ними один из смертных, ибо настолько слова его были созвучны с речью Владыки вод…»
Но очерствевший душой Тургон не верит, что дни его сочтены, и не внемлет предостережениям Ульмо:
«Не прикипай к творениям рук своих, ни к прихотям сердца своего, а помни, что истинная надежда нолдор витает в западной стороне и что явится она из–за моря».
Тургон запирает потайную дверь в глубь Горного пояса. Однако беда грядет не оттуда. Тем временем «сердце Идрили обратилось к Туору, а его — к ней, и тайная ненависть Маэглина сделалась оттого еще сильнее, ибо превыше всего на свете желал он обладать Идрилью, единстенною наследницей Властителя Гондолина».
Туор становится зятем Тургона, «завоевавшего сердца всех, кроме Маэглина и тайных приспешников его», — из чего можно заключить, что Маэглин был не единственным, кто предал Гондолин.
Судьба, соединившая зло с предательством, дамокловым мечом зависла над Гондолином.
«Случилось однажды, когда Эарендил был еще отроком, что Маэглин потерялся… его захватили орки и отвели в Ангбанд. Маэглин был силен и бесстрашен, однако пытки, коим подвергался он, помутили его разум, и выкупил он жизнь свою и свободу, выдав Морготу тайную силу Гондолина… Страсть к Идрили, — прибавляет Толкиен, — и ненависть к Туору склонили Маэглина к измене, самой подлой из всех, что описаны в Древних Летописях».
Гондолин падет и подвергнется разграблению, Тургон будет убит, как, впрочем, и Маэглин: он погибнет в роковом поединке от руки Туора, отца Эарендила. Похожее предательство совершил и Горлим, выдавший из любви к своей жене, с которой он надеялся свидеться, скрытое место расположения Дортониона и воинов Барагира, с которыми был сын его Берен. А взамен Саурон предал его самой «лютой смерти». Так что отступничество Маэглина кроется в его двуличности: слишком не похож он на эльфа, ибо все время безмолвствует, да и родился он от проклятого союза.
В другой истории рассказывается об изменах и злодеяниях Турина Турамбара, сына Хурина, проклятого Морготом. Хотя Турин сам по себе не предатель, что бы он ни делал — все во зло и на беду своим соплеменникам. Над Турином тяготеет Fatum — безжалостный рок. Толкиен уточняет, что история жизни Турина описывается в «Нарн–и–Хин–Хурин» — «Сказании о детях Хурина», или «Песни горестей», ибо слишком уж печальна эта песнь. Турин находит прибежище у Тингола. После ссоры с эльфом по имени Саэрос Турин бежит прочь и становится изгнанником, «убоявшись, что его схватят». Так начинается его жизнь, полная мытарств и тяжких испытаний. Среди прочих изгнанников Турин обретает знаменательное прозвище, означающее «Тот, с кем обошлись не по справедливости». Но благодаря Белегу, начальнику охраны Тингола, полюбившему его как брата, Турин перестает разбойничать, а если кому и досаждает, то «только прислужникам Моргота». И все же в тщеславии своем от отвергает прощение своего повелителя.
Белег же и дальше продолжает выручать Турина. И в награду за усердие повелитель дарит Белегу «Англахель, драгоценный меч, нареченный так потому, что выковали его из куска металла, упавшего с неба, подобно пылающей звезде, и оказавшегося куда крепче всех металлов, что сокрыты в недрах земных».
Меч этот сродни грозовому камню, своеобразному Граалю, низвергшемуся с небес. Вот что пишет по этому поводу Генон:
«Грозовые камни символизируют молнию… Символика грозовых камней уходит корнями в гиперборейскую(116) традицию, древнейшую из всех традиций нынешнего человечества».
Но символическая сила, заключенная в металле Белегова клинка, совсем не добрая, и первой это замечает Мелиан:
«Зло заключено в мече твоем. Зловещий дух кузнеца еще не остыл в нем. Ему претит десница, его касающаяся, а посему он недолго послужит тебе».
Но Белег, как нередко случается в «Сильмариллионе», не внемлет пророчествам. Он падет от руки Турина, так и не осознавшего содеянного, ибо рукой его действует проклятие.
Турин, чья жизнь полна невзгод и печалей, встречает гнома по имени Мим, очень похожего на одного из вагнеровских героев.
«Мим был потомком гномов, некогда изгнанных из великих городов Восточного Наугрима… Мало– помалу они сделались совсем маленькими и утратили кузнечное мастерство; отныне пробавлялись они грабежом да разбоем, отчего спины их согнулись еще больше, а поступь стала вороватой».
Физическое и духовное перерождение этих гномов усугублялось и тем, что их невзлюбили эльфы.
Гном предает Турина с товарищами, и тот по ошибке убивает Белега в результате трагической размолвки. Повстречавшись тогда же с Гвиндором, Турин узнает, что Моргот проклял и его, и родителей его: «Охотно верю тебе», — ответствует Турин. Гвиндор тоже один из проклятых воителей в «Сильмариллионе»: увидев, как орки убивают его брата, он, на беду, бросает эльфов против воинства Моргота в Битве Бессчетных Слез; побывав же в орочьем плену в Ангбанде, он возвращается, обессиленный и ничтожный в прямом смысле слова. Представ перед нарготрондцами, народом Гвиндора, Турин называется «Агарвэном, сыном Ульварта (кровавым, сыном проклятого)» и лесным охотником. Турин становится самым могущественным воином среди нарготрондцев. Однако он меняет их наступательную тактику на засады и ловушки, полагаясь на скрытные выпады лучников, ибо «стал он бояться открытой сечи, требующей отваги, но Властитель внимал пагубным советам его».
Гвиндор изобличает эту гибельную тактику, но его никто не слушает, «наипаче что ему, слабосильному, не было места в первых рядах воителей».
Ульмо, желая предостеречь Ородрета, Властителя Нарготронда, отправляет к нему посланника с такими словами:
«Демон с Севера осквернил источники Сириона, и сила моя оставляет водные потоки. А ты готовься к худшему. Ступай и скажи Властителю Нарготрондскому — запри врата крепости своей и не выходи из нее. Низвергни глыбы гордыни своей в бурный поток, дабы не смог демон подкрасться к вратам твоим .. Однако ж Турин не внял мудрым советам и не пожелал разрушить мост, ибо непреклонная гордыня мешала ему действовать вопреки воли своей».
Спустя время Моргот обрушивает на Нарготронд всю свою мощь; и смертельно раненный в битве Гвиндор говорит Турину страшные слова:
«Хоть ты и люб мне, сын Хурина, я проклинаю тот день, когда вызволил тебя из орочьего полона. Если б не тщетная гордыня твоя, быть бы мне живу и любить, кого любил, да и Нарготронд простоял бы еще немалый срок».
Мост же, воздвигнутый по наущению Турина, «сыграл в тот день поистине роковую роль…»
Турина обездвижил взгляд дракона Горлунга, резко бросившего ему:
«Оплошал ты, сын Хурина. Неблагодарный сын, противозаконник, душегуб, убивший друга своего, захватчик Нарготронда, бездарный вояка, изгой, проклятый своими же соплеменниками…»
И Турин вдруг «увидел себя точно в кривом зеркале и возненавидел себя».
Сраженный этой ненавистью, Турин размышляет о своей горькой участи и правоте своих деяний. Вот о чем спрашивает себя этот горе–воитель: «Какое дело обходится без зла, пусть мало–мальского? Что мог я еще сделать, чтобы послужить своим, приди я к ним даже много раньше? Ибо если Кольцо Мелиан раскололось, с ним умерла и последняя надежда. Да уж, чему быть, того не миновать, и пусть мрак следует за мною по пятам. Да хранит их Мелиан! Я же уйду прочь, и так накликал я на них немало бед».
И вот, чтобы не накликать еще более страшных бед, Турин решает покинуть этот мир. Он находит мертвое тело юной эльфийской девы, некогда любившей его и распалившей любовь в сердце Гвиндора. И падает радом с нею «в безутешной скорби, больше похожей на смерть». В этой короткой фразе подразумевается расплата за бессмысленные жестокости Турина, чьим уделом было потерять все, что он обожал, лишиться сил и возможности жить в мире, где он был чужаком. О судьбе Турина узнают его мать Морвен и сестра Ниенор, которым суждено пропасть в гиблом тумане, наведенном чудовищным Глаурунгом. Морвен исчезает без следа, а Ниенор, оказавшись лицом к лицу с драконом, теряет память:
«Она ничего не помнила из того, что с нею стряслось, ни имени своего — ничего; еще долго была она глуха и слепа и не могла двигаться по своей воле».
