сморщилось – крошечным глазком, и Лавдел почувствовал, как дернулось сиденье, когда парнишка плюхнулся лицом вперед.
– Черт!.. ЧЕРТ!
Лицо Мани брызнуло красным, кровь и мозг расплескались по ветровому стеклу, фосфоресцируя в свете приборной панели.
– ЧЕ...Е...ЕРТ!
Лавдел ударил по тормозам, «кадиллак» пошел юзом, перегрузка прижала Лавдела к двери, и когда шины завизжали, и черные контуры пейзажа слились в вертящиеся, безумно вертящиеся круги, тело пацана шлепнулось поперек скользкого от крови сиденья. Машину вертело, и Лавдел вопил, стараясь снова подчинить себе этого монстра и вертясь, вертясь, вертясь, пока автомобиль не ударил в ограждение, застряв под углом к дороге капотом назад.
Лавдел ударился левой стороной лица о дверь, из легких вырвался воздух. Лавдела оглушило. Он задыхался, тряс головой, цепляясь за ручку двери. Наконец ему удалось распахнуть дверь. Лавдел свалился на гравий обочины. Пополз к задней дверце машины, с трудом открыл ее, нащупал брезентовый мешок. Десятимиллиметровый пистолет лежал в слое пузырчатого пластика. Лавдел вытащил его, вставил обойму и был готов танцевать рок-н-ролл с любым гадом, который тут стреляет наугад.
Дорога тонула в безмолвной тьме.
Лавдел осторожно приподнялся и выглянул из-за багажника «кадиллака». Дорога уходила в ночь, бесконечная лента угольной черноты, казалось, она течет в непроглядной тьме, и единственным звуком были болезненные удары сердца Лавдела и постукивание двигателя машины. Дорога была пуста, как поверхность Луны. Как эти гады смогли? Пуля точно была для Лавдела, кто-нибудь из других... Звук.
Лавдел резко повернулся к капоту машины, услышал шорох шин и увидел огни. На мгновение. Пара алых точек на горизонте, скрывающихся за подъемом подъездной дороги.
Хвостовые огни.
– Ах ты, сука! – процедил сквозь зубы Лавдел, снимая пистолет с боевого взвода и ставя на предохранитель. Он понял, что его выследил кто-то из конкурентов.
– Слишком много поваров, – шепнул он про себя. – Чертовски много.
И влез обратно в машину.
Пацан сгорбился над приборной доской, еще дергаясь, – нервная система отключилась не сразу. Лавдел оттолкнул тело на спинку сиденья. У пацана над правой бровью была дырка размером с четвертак. Она блестела в темноте.
– Лучше ты, чем я, коротыш, – сказал Лавдел сквозь зубы.
Он вытащил тело из машины и изо всей силы перебросил через обочину. Оно перевалилось через край и скатилось с насыпи в болотистое переплетение бурьяна, битого стекла и мусора. Забравшись снова в машину, он стер с ветрового стекла кровь и мозг найденным под сиденьем резиновым скребком и выбросил кровавый ком из окна.
Пять минут спустя Лавдел уже снова был на дороге с обновленным чувством цели. До Куинси было полтора часа езды, а Лавдел привык мыслить позитивно.
По крайней мере теперь не придется беспокоиться, что пацан будет пачкать сиденья.
– Я хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего сына, – сказал Лем Куган, остановившись у верха лестницы, ведущей в мансарду.
– Не говорите глупостей, – ответил Джо через всю комнату, стоя у застеленной кровати. – Я не сделал ничего такого, чего вы бы сами не сделали.
– Да, но я его отец.
– Я был рад помочь, – закрыл тему Джо.
Он снимал часы, готовясь к так ему необходимым паре часов сна. В доме внизу уже час было тихо, как в церкви, все его жители спали, а Лем поднялся проверить, что Джо нашел чистые полотенца и простыни. Джо уже застелил кровать и разделся до футболки и трусов, и теперь прохладный ветерок из венецианского окна приятно холодил вспотевшую кожу. Воздух пахнул сосной и дегтем и даже чуть-чуть – водой дальней реки. Приятный контраст к затхлости мансарды.
Комната была больше, чем ожидал Джо, и занимала весь второй этаж. Пол был выстлан листами шероховатой фанеры и уставлен по периметру коробками с предметами, которыми давно не пользовались. Елочные украшения и картонные коробки, гнущиеся под тяжестью одежды, которую не носят, а выбросить жалко. В северо-восточном углу под подоконником слухового окна стояла на полурассыпавшемся коврике кровать на колесиках. Рядом с Джо находился маленький выщербленный трехногий столик, пара старых номеров «Сатердей ивнинг пост» и заслуженная настольная лампа. Почему-то все это выглядело так уютно и безмятежно, что у Джо подступили слезы.
– Вы уверены, что нашли все, что вам нужно? – Лем показал рукой на столик рядом с кроватью, на стопку свежих простыней, на стакан холодной воды и старый будильник.
– Абсолютно, Лем. – Джо подмигнул ему. – Здесь полный комплект.
– Тогда ладно.
Лем остановился на ступенях, глядя на доски лестницы, подбирая слова, и Джо видел, что что-то грызет этого человека. Тут же в голову стукнула тревожная мысль: может быть, этот человек знает больше, чем дает понять. Может быть, глупо было оставаться. Но Лем повернулся к гостю и сказал:
– Я понимаю, это не мое дело...
– А что, Лем?
– Ну, в общем... – Он потер подбородок тыльной стороной ладони с въевшимися масляными разводами. – Я не из тех, кто сует нос в каждую дырку...
– Но?..
– Но я только хотел, чтобы вы знали. – Лем поднял глаза на Джо, и в них мелькнуло какое-то странное чувство. То ли страх, то ли гнев, то ли гордость. Или смесь всего этого. Но одно было ясно: то, что хочет сказать Лем, чертовски важно. – Я люблю свою семью больше жизни, – сказал он спокойно. – И какая бы беда ни пришла в этот дом, чтобы защитить семью, я сделаю все, что придется сделать.
– Кто бы осудил вас за это, только не я.
– Я просто хотел, чтобы вы знали.
Джо кивнул:
– Я понял.
– Ну, что бы там ни было, – добавил Лем, и эмоциональный огонек сменился спокойствием, – спокойной ночи, а утром увидимся.
– Вам тоже спокойной ночи, Лем.
Хозяин дома пошел вниз по лестнице.
Джо выключил свет, сел на кровать и слушал, как тяжелые шаги Лема затихают в спальне. Тишина накрыла дом одеялом, а Джо все еще думал над этим неожиданным заявлением Лема. Было это предупреждение? Или просто безобидная декларация отца-защитника? Возможно, старина Лем не так прост, как кажется. И вот еще: почему, черт возьми, так знакома Джо эта синяя рабочая форма?
Минуту Джо даже рассматривал вариант выскользнуть в окно мансарды и раствориться в ночи. Он знал, что чем дольше он пробудет в этом пасторальном раю, тем меньше будет у него шансов. Город слишком мал, чтобы чужой мог проскользнуть незаметно, особенно после переполоха в аэропорту. Хуже того, чем дольше он остается у Куганов, тем большему риску подвергает этих людей. Стрелки их сожрут заживо. Бывший призрак из агентства ухлопает целую семью глазом не моргнув, чтобы это выглядело как грубая бандитская разборка или ограбление с убийством. Нет. Единственный разумный поступок: двигаться. Но Господи, как же он устал. До костей. Слишком устал, чтобы бежать или даже шевельнуться. Если бы только лечь, чуть-чуть отдохнуть, только чуть-чуть.
Он положил голову на подушку и попытался отключиться от мыслей.
Что, если Том Эндрюс был прав насчет правил? Что, если дело нельзя остановить? Тогда нужно иметь план "Б". Новую цель. Допустим, удастся ускользнуть из страны без дырок в шкуре. И что хорошего это ему даст? Всю оставшуюся жизнь он будет обречен оглядываться через плечо. Нужен план. Варианты. Варианты. И тут он услышал голос, темный голос у себя в голове, который всегда было невыносимо слышать, и этот голос спрашивал: «Слаггер, сынок, ты готов получить пулю? Готов уйти в
