со стадиона.
В цель попала почти каждая пуля — прорывая легкие, дробя кости, прошивая руку или ногу. Тейлор видел, как десятки человек дернулись и упали, сраженные пулями.
Сотни других тоже повалились на землю, отчаянно пытаясь укрыться от огня. Несколько человек продолжали бежать, но большинство замерло в шоке и недоумении при виде крови и смерти вокруг. Но что было еще более страшно — внезапно воцарившуюся после залпа тишину вдруг прорезали уверенные выстрелы с противоположного конца стадиона.
Тейлор посмотрел на Рейца, затем на истекающие кровью тела, в беспорядке лежащие на траве стадиона, и снова перевел взгляд на полковника. Невероятно, но на лице африканера играла довольная улыбка. Ну, хватит!
Он вырос перед Рейцем и крикнул:
— Прекратить огонь!
Приказ был немедленно повторен Хастингсом.
— Эти люди больше не представляют для нас никакой угрозы, полковник. — Последнее слово Тейлор прорычал сквозь зубы. — Я прикажу солдатам выдвинуться вперед и начать задержание.
Тейлор повернулся, чтобы отдать новые приказания Хастингсу, но вдруг почувствовал, как чья-то рука разворачивает его обратно.
Лицо полковника было красным, почти багровым от злости.
— Эмигрантская свинья! Я не потерплю, чтобы мои приказы отменялись! Вы с Хастингсом оба арестованы! Немедленно явитесь в штаб и оставайтесь там, пока я не найду времени вами заняться! — Повысив голос, он продолжал: — Если вы так любите этот сброд, можете присоединиться к ним в тюрьме! Я беру эту роту под свое личное командование, и я сделаю то, что вы неспособны или просто не желаете делать, — я положу конец этому беззаконию!
Тейлор в изумлении уставился на Рейца. Неужели он окончательно спятил?
— Какому беззаконию? — Он показал рукой на залитые кровью газоны и гравиевые дорожки рядом со стадионом. — Все кончено! Конец! Господи, неужели вы сами не видите?
Рейц продолжал бушевать:
— Майор, я не желаю больше вас слушать! Вы не знаете, как обращаться с этими преступниками, и не хотите учиться. Убирайтесь, и прихватите с собой этого слабака Хастингса! Молите Бога, чтобы вы еще не болтались на виселице к тому времени, как я освобожусь!
Тейлор еще мгновение смотрел в упор на полковника, но наконец профессиональная выучка и укоренившиеся рефлексы взяли верх. Он вытянулся по стойке «смирно», повернулся и зашагал к командному пункту. Хастингс устало потащился за ним. Тейлор чувствовал в душе странное опустошение, хотя, казалось, должен был испытывать шок от вида кровавой бойни, злость на Рейца или стыд за себя. Нет, только не стыд. Он не сделал ничего постыдного.
Позади него демонстранты зашевелились. Многие стояли на коленях, оплакивая погибших или умирающих товарищей. Другие сидели, охваченные дрожью, не в силах двинуться с места. Некоторые отползали в сторону в попытке где-нибудь укрыться. Люди все еще пытались выбраться с заполненного газом стадиона, но передние ряды, видя впереди следы кровавого побоища, старались повернуть назад. Быть удушенными и ослепленными слезоточивым газом казалось им теперь предпочтительнее, чем получить пулю.
Солдаты в шеренге, онемев, смотрели на учиненную ими бойню, каждый пытался найти оправдание перед собственной совестью. Убийство не входило в кодекс солдатской чести, а это было не что иное, как убийство. Лейтенанты и сержанты неловко переглядывались, шокированные открытым противостоянием между командиром батальона и его заместителем. Тейлор был один из них — такой же офицер запаса, а в мирное время — сосед.
Рейц обвел строй ледяным взором, и все они повернулись лицом к демонстрантам. Голосом, не знающим сомнений, полковник прокричал:
— Первая рота! По бунтовщикам — огонь!
Тейлор в ужасе обернулся. Рейцу все было мало. Он настроился убивать, и остановить его было невозможно.
Послушные приказу, многие солдаты подняли ружья и прицелились в толпу. Но когда приказ полковника был повторен лишь одним лейтенантом из трех, — все опять опустили оружие и смущенно посмотрели на своих командиров.
Рейц приблизился к строю. Он вынул пистолет и взвел курок.
— Черт побери, я отдал приказ и застрелю всякого, кто осмелится не повиноваться! Немедленно — огонь!
— Нет! — прокричал Тейлор. Он бросился к полковнику. К черту субординацию и дисциплину. Дисциплина предполагает выполнение законных распоряжений, а не хладнокровное истребление мирных жителей по прихоти сумасшедшего.
Он был в десяти шагах, когда Рейц заметил его. С перекошенным от ненависти лицом африканер навел пистолет на Тейлора. Тот тоже, не раздумывая, потянулся к кобуре. Рейц прицелился и выстрелил.
Тейлор машинально бросился на землю, большим пальцем нащупывая курок пистолета. В тот же миг его ослепила вспышка выстрела, и над головой просвистела пуля. Краем глаза он заметил подбегающего Хастингса, но Рейц повернулся и прицелился в него.
Нет! Тейлор нажал спусковой крючок, что-то внутри него, казалось, вылетело вместе с пулей.
Рейц качнулся назад, лицо его исказила боль, а на груди выступило кирпично-красное пятно. Он попытался было прицелиться в Хастингса, но уронил руку. Ноги его подкосились, и он рухнул на траву. Одна рука еще цеплялась за воздух, но потом тоже упала.
Хастингс резко остановился и опустился рядом с полковником.
Тейлор приподнялся на одно колено, ошеломленный той стремительностью, с какой он совершил шаг от офицера к арестованному, а теперь — к мятежнику. Ему хотелось остановиться и подумать, понять, что же с ним произошло, но времени на это не было. Вскочив на ноги, он побежал туда, где лежал Рейц, и закричал:
— «Скорую» сюда!
Ему показалось странным, что он не звал на помощь при виде раненых и убитых демонстрантов, зато ранение полковника вызвало в нем немедленную реакцию.
Хастингс опустил голову полковника на траву.
— «Скорая» не нужна, майор.
Тейлор посмотрел в открытые, невидящие глаза Рейца и содрогнулся. Но он не чувствовал ни раскаяния, ни сожаления, ни стыда. Ему приходилось убивать — в бою, и сейчас он испытывал те же чувства. Рейц намеревался перебить безоружных людей — только потому, что они думают не так, как он.
Подняв глаза от трупа, Тейлор увидел, что его обступили солдаты роты Хастингса и все его офицеры. Один из лейтенантов, Кенхардт, сказал:
— Теперь вы старший, майор. Какие будут приказания?
Другие офицеры и сержанты с готовностью закивали.
И снова Тейлора охватило чувство, будто события сами несут его по течению. Он — старший по команде. Несмотря на то, что застрелил своего командира? Он помотал головой, пытаясь это осмыслить. Конечно, кто-то должен взять на себя командование батальоном. При данных обстоятельствах лучше всего это сделать старшему из капитанов. Но старшим из капитанов был Клуф. Треск винтовок вновь привлек его внимание к дальней стороне стадиона. Клуф и его солдаты продолжали палить по безоружным демонстрантам.
Да, надо срочно что-то делать. Он обратился к ближайшему рядовому:
— Велите капитану Клуфу прекратить огонь и немедленно явиться сюда. Ясно?
Солдат отдал честь и побежал выполнять приказ Хастингс выглядел озабоченным.
— Господи, да ведь этот чертов африканер просто отдаст под арест и вас, и меня, и всех, кто ему попадется. А после трибунала, который они над нами устроят, нас, скорее всего, расстреляют.
