информационных программ в Нью-Йорке, Лондоне или Париже не станут тратить драгоценное эфирное время на сообщения, не подкрепленные впечатляющим видеорядом.
— Так-так-так… А знаешь ли ты, что есть еще один способ туда попасть?
Иэн занес было ногу для удара по очередному комку, но остановился и посмотрел на своего оператора.
Ноулз склонился над капотом их микроавтобуса, изучая залитую кофе и потертую от частого употребления карту пригородов Кейптауна. Иэн присоединился к нему.
— Что ты задумал, Сэм?
Короткий палец Ноулза прочертил по едва читаемой карте извилистый, кружной маршрут.
— Смотри! Эти ублюдки заблокировали основные подъездные пути, впрочем, и второстепенные тоже, но вряд ли у них хватит людей, чтобы поставить заслоны у каждого закоулка.
Иэн посмотрел туда, куда показывал Ноулз. Промышленная зона «Филиппи». Скопление пакгаузов с алюминиевыми стенами, фабрики, склады.
Иэн сокрушенно покачал головой.
— Боюсь, нам это вряд ли удастся. — Он посмотрел на линию, отделяющую тауншип от промышленной зоны. — Там глухой забор с колючей проволокой.
Ноулз ухмыльнулся и, просунув руку в окно, взял что-то с сиденья. Развернув сверток, он быстро показал Иэну ножницы для резки металла.
— Заборы, мой друг, для того и созданы, чтобы через них перелезать…
Иэн никогда не видел, чтобы его коренастый напарник был до такой степени похож на Чеширского кота. Он ответил Ноулзу такой же широкой улыбкой и полез в машину.
Двадцать минут спустя друзья уже пробирались через ряды ржавых мусорных баков — до забора, отделяющего убогие хижины Ньянги от механических мастерских и складов промышленной зоны, оставалось каких-нибудь пятнадцать футов. Ветер доносил с севера дым и приглушенные крики, звуки стрельбы и душераздирающий визг, — яркое доказательство того, что спецподразделения ЮАР продолжали операцию по «подавлению мелких беспорядков», как они это лицемерно называли. Иэн, конечно, собирался дать этому совершенно другое название. Но прежде надо было проникнуть в тауншип, отснять пленку и выбраться назад, что было не так-то легко сделать.
Он бросил быстрый взгляд в сторону ближайшего полицейского поста, располагавшегося ярдах в двухстах, если идти вдоль забора. Десять вооруженных карабинами полицейских, охранявших свой окруженный мешками с песком пост, были начеку, но смотрели в другую сторону. Они следили, чтобы никто не выбрался наружу, а не чтобы журналисты не проникали внутрь.
Иэн заглянул за бак и осторожно развернул сверток с ножницами. Ноулз стоял на коленях позади него, перекинув через плечо видеокамеру и звукозаписывающее оборудование.
— Все спокойно? — спросил оператор сдавленным голосом, словно у него перехватило дыхание. Это от возбуждения, а не от страха, подумал Иэн.
— Порядок, — кивнул он.
— Тогда давай!
Сердца рвались у них из груди, аппаратура громыхала; наконец они добежали до забора и прижались к нему, ожидая резкого окрика, который свидетельствовал бы о том, что их заметили. Но окрика не последовало.
Тогда Иэн лег на бок и ухватил ножницами ржавую металлическую полоску в нижней части забора, но первая попытка разрезать металл оказалась безуспешной. Он предпринял вторую попытку, но ножницы опять соскочили. Господи. Ему казалось, что пальцы распухли и сделались втрое больше, чем всегда. Словно в них ввели повышенную дозу новокаина.
Ноулз заерзал, но ничего не сказал.
Иэн вытер руки об штаны и попытался вспороть забор в третий раз, с силой сжимая рукоятки ножниц. Давай, режь, ты, дурак! На этот раз забор поддался и с легким звоном разошелся в две стороны. Наконец- то!
Иэн продолжал врезаться в забор. Режь этот чертов металл! Не думай о полицейских всего в нескольких ярдах от тебя! Режь, как следует режь. Переходи к следующей металлической полоске и начинай все сначала!
Он даже не успел сообразить, что закончил.
— Отлично, — прошептал Ноулз, беря ножницы у него из рук.
Иэн изучающе посмотрел на дырку в заборе. Похоже, оператор был прав: она достаточно велика для того, чтобы в нее пролезть, и все же не так широка, чтобы её можно было заметить на расстоянии.
Он кинул еще один осторожный взгляд в сторону полицейских: бойцы спецподразделения по- прежнему смотрели в другую сторону. Пора было действовать, пока кому-нибудь из полисменов не надоело торчать на месте и он не решил произвести обход.
Иэн лег на спину и пролез в образовавшуюся щель. Ноулз последовал за ним, но сначала аккуратно переправил туда аппаратуру.
Они оказались внутри.
Не мешкая ни минуты, Иэн вскочил на ноги и бросился в узкий проход между жестяными стенами домов. Ноулз побежал вслед за ним, на ходу расчехляя камеру.
Они немного постояли, пытаясь сориентироваться, и побежали дальше, на шум и крики, быстро распространявшиеся по городу. Стараясь быть начеку, они продвигались вперед, перепрыгивая через кучи мусора, и тут Иэн глубоко втянул в себя воздух. Это была его большая ошибка. Груды гниющих, месяцами не вывозившихся отходов, нечистоты, выливающиеся на поверхность из-за неисправности канализационной системы, и доносимый ветром слезоточивый газ, — все сливалось в единый тошнотворный запах. Он стиснул зубы, пытаясь подавить приступ тошноты.
Переулок, в котором они находились, пролегал между двумя рядами ветхих, без окон домов и шел параллельно одной из центральных неасфальтированных улиц Ньянги. Здесь царило полное безлюдье, если не считать тощих крыс, выскакивающих у них прямо из-под ног.
После нескольких минут бега Ноулз остановился у перекрестка и обернулся к Йэну.
— Куда теперь, приятель?
Иэн вскинул голову, прислушиваясь к звукам царящего вокруг хаоса. Впереди и чуть левее шум казался громче. Они выскочили из переулка и побежали туда.
Почти тут же они увидели спасающуюся бегством толпу. Позади нее шло скорее какое-то побоище, нежели обычная, пусть и жестокая, полицейская облава. Большинство бегущих составляли женщины и дети; некоторые держали в руках узелки с незатейливым скарбом, другие бежали с пустыми руками; все они кричали и плакали.
Иэн увидел, как Ноулз поднял камеру и принялся снимать. Сам он снова бросился вперед; маленький, коренастый оператор следовал за ним по пятам. Вид бегущих в панике людей, несомненно, произведет впечатление на телезрителей, но репортер обязан быть в самой гуще событий. Его соотечественники должны увидеть, от чего именно пытаются спастись жители Ньянги.
Американцы побежали по запруженной народом улице навстречу людскому потоку, уворачиваясь от перепутанных мужчин, женщин и детей, выносящих из облавы то, что только могли унести. Запах дыма и слезоточивого газа усилился, и Иэн разглядел красно-оранжевое пламя, вырывающееся из крыш горящих домов, которые стояли дальше по улице.
Теперь в толпе преобладали мужчины. Многие были ранены или сильно избиты, кого-то тащили на руках, других попросту волочили по земле. У Иэна закружилась голова от мельтешения порванных и окровавленных рубах, испуганных глаз и угрожающе сжатых кулаков, многие из которых грозили им с Ноулзом.
Эта неприкрытая ненависть неприятно поразила Иэна, но тут он вспомнил о своем цвете кожи. Обитатели Ньянги вполне могли принять их за сотрудников службы безопасности, снимающих сцену бегства для дальнейшего судебного преследования или тайной мести участникам беспорядков. Иэн чувствовал, как по лбу и по спине у него течет пот. Как это ему не пришло в голову, что со стороны этих людей им, возможно, угрожает еще большая опасность, нежели чуть раньше со стороны полиции. Эта мысль не подняла ему настроения.
