островов к восточной Европе. Транспортные самолеты с усиленным эскортом сбрасывают необходимые грузы над еще не занятой противником территорией. Но рейды тяжелонагруженных самолетов на большие расстояния и на малых высотах – дело неблагодарное. Они не могли даже на десятую долю обеспечить потребность воюющих стран – Польши, Чехии, Венгрии.
То, что союзники потеряли в море, в связи с гибелью обоих транспортов, в сотни раз превышало все возможности воздушных перевозок. Получив сообщение о ночной трагедии, Уорд принял твердое решение поставить перед правительствами трех союзных стран: США, Британии и Норвегии – вопрос об усилении военного давления на ЕвроКон. До тех пор, пока военная мощь союзников не будет усилена на театре военных действий, попытки доставлять в Польшу грузы морским путем прекратить, как ведущие к невосполнимым и непоправимым потерям.
Единственное радостное известие среди потока печальных новостей пришло из Соединенных Штатов. 'Джордж Вашингтон' со всем своим эскортом полностью передается в подчинение Уорду. Другой мощнейший авианосец 'Теодор Рузвельт' в сопровождении эскадры крейсеров и эсминцев покинул базу в Норфолке через сорок восемь часов после начала морских сражений. Завтра он займет свое место на позициях в Северном море. 'Винсон', поставленный в док на профилактический ремонт еще до начала кризиса, спешно возвращается в строй и также направляется в распоряжение Уорда. Через неделю Уорд будет иметь три авианосца. Самый могучий кулак со времен второй мировой войны. Но продержится ли Польша эту неделю?
Докладчик закончил долгое перечисление воздушных эскадрилий, единиц оборудования и подразделений личного состава, прибытие которых ожидается в ближайшие сутки. 'Джордж Вашингтон', как и было оговорено прежде, будет своими самолетами поддерживать морское и воздушное патрулирование совместно с британскими и норвежскими судами.
Когда все вопросы были наконец согласованы и решены, комната стала пустеть. Флаг-офицер адмирала лейтенант Харада тихими шагами приблизился к шефу и замер в ожидании, когда тот обратит на него внимание. Он выглядел удрученным.
– Сэр, капитан Заглоба ждет вас для разговора в вашем кабинете. Он сказал мне, что это очень срочно.
Заглоба был польским представителем при объединенном командовании ВМС союзников. Среди польских военных, находящихся в данное время за пределами своей страны, он был старшим по чину.
– Он не сказал, о чем пойдет речь? – спросил Уорд.
– Нет, сэр. Но он очень возбужден и просит...
– Давайте не будем заставлять его ждать, – вздохнул адмирал. – Я думаю, что у него достаточно серьезных поводов для волнения.
Кабинет Уорда был еще роскошнее, чем конференц-зал, и был местом приятным во всех отношениях. Удобные кожаные кресла располагали к покою и мирной беседе, но капитан Казимерж Заглоба чувствовал себя здесь как на иголках. Для него последняя неделя была полна сплошных стрессов и адского напряжения всех нервных сил. Как официальный представитель правительства своей страны, он старался 'держать марку', выглядеть подтянутым, даже щеголеватым, но никакая великолепно отутюженная форма не могла скрыть от постороннего взгляда его угнетенного состояния, морщин на лбу и темных мешков под глазами.
Заглоба приветствовал адмирала по уставу и опустился на предложенный хозяином кабинета стул, настоящий раритет эпохи правления королевы Анны. Адмирал уселся рядом на такой же стул, желая сделать атмосферу беседы более дружеской.
Поляк сразу приступил к делу.
– Адмирал. Мое правительство поручило мне высказать свою глубокую озабоченность и тревогу в связи с вашим приказом о прекращении всех морских поставок.
Уорд помолчал, прежде чем ответить ему. Ему было нелегко найти подходящие слова. Заглоба принял эту паузу, как предложение адмирала высказать какие-либо новые аргументы, и он продолжил с горячностью.
– Мы все понимаем, чем вы рискуете, помогая нам. Вы жертвуете жизнями моряков, теряете корабли и миллиардные ценности. Мы благодарны вам. Мы скорбим вместе с вами о погибших. Имена героев, отдавших свою жизнь за свободу Польши, навечно останутся в памяти нашего народа. Но все жертвы будут бессмысленными, если Польша падет.
Его тон стал почти умоляющим.
– Мы сделаем все возможное для охраны ваших конвоев. Мы тоже несем колоссальные потери. Может быть, наших усилий недостаточно. Может быть, мы что-то упустили. Посоветуйте нам, подскажите...
Уорд покачал головой.
– Нет, капитан. Вы совершаете невозможное! Доблесть и умение ваших летчиков, моряков восхищает меня. Весь свободный мир желает вашей победы. Здесь нет никакой ошибки с вашей стороны, ничьей вины. Обстоятельства таковы, что струйка, питающая вас, слишком тонка...
– Она дает нам возможность жить... и воевать!
Уорд остановил его жестом.
– Нет, сэр, нет! – сказал он твердо. – Она уже иссякла. У нас пока нет ресурсов, чтобы поддерживать ее. Многие транспорты лежат на дне Балтики. Они потеряны для нас и для вас. Многие грузы тоже лежат на дне, и у нас нет ресурсов, чтобы восполнить их потерю.
Адмирал вынужден был быть категоричным, как бы он не жалел собеседника.
– Посылка новых конвоев в Балтийское море – это сейчас даже не игра в 'русскую рулетку'. Это чистой воды самоубийство! Маленькое мелководное пространство, окруженное базами, не даст никаких шансов выжить. Согласитесь, капитан! Нельзя посылать людей на верную смерть. Мы, офицеры, не имеем на это права. Мы должны изменить всю стратегию войны. Лишить ЕвроКон пары-тройки кораблей или дюжины самолетов – этого недостаточно. На эти мелочи мы не будем больше растрачивать наши силы и наш престиж. Мы собираем невиданную по своей мощи ударную группировку. Я планирую одним массированным ударом уничтожить все базы, все аэродромы ЕвроКона. Смешать их с грязью, превратить в пыль, развеять по ветру... Сбить ЕвроКон с ног и объявить нокаут. Вот так мы по-настоящему поможем Польше.
