– Я просмотрел пришедшие для вас сообщения, пока вы обрабатывали Сорокина.
– Ну? – Банич наклонился вперед. – Есть что-нибудь для прессы?
Молодой человек вздрогнул. Его босс редко шутил, но когда он пытался это делать, каламбуры выходили крайне неудачными.
– Извини.
– Хм, – Хеннеси крутанул руль, и 'мерседес' молнией пронесся через забитый машинами перекресток прямо перед потоком транспорта. – Я серьезно. Катнер желает видеть вас в посольстве, причем уже сегодня, а не завтра, если вы поняли, на что я намекаю.
– Да, – пробормотал Банич в наступившей тишине. Лен Катнер, шеф Московского отделения, редко вмешивался в незавершенные операции. Он только назначал сотрудников для их проведения и следил за тем, чтобы их действия соответствовали инструкциям госдепартамента. Так что, наверное, назревало что-то серьезное. И Банич чувствовал, что это 'что-то' вряд ли ему понравится.
ПОСОЛЬСТВО США, РАЙОН ПРЕСНИ, МОСКВА
Два русских милиционера в форме старались держаться поближе к главному входу на территорию посольства вовсе не из чувства долга. Они просто пытались хоть как-то согреться рядом с раскаленным докрасна служебным помещением охраны посольства, стоявшим прямо за воротами. Мороз был чудовищный даже в те моменты, когда на небе проглядывало солнце. Сейчас же, когда наступала ночь и на востоке собирались черные тучи, температура воздуха приближалась к точке замерзания всего живого. А согласно пессимистичным прогнозам некоторых синоптиков, к утру можно было ожидать первого в этом году короткого снегопада.
Банич не успел еще ступить на тротуар, когда один из морских пехотинцев, охранявших вход в посольство, узнал его и открыл ворота.
Один из двух русских копов, тот, что повыше, перестал дуть на руки и, дыша паром, произнес:
– Здравствуйте, мистер Банич.
Он довольно прилично говорил по-английски.
– Привет, Петр. Что такого сделали вы с Мишей, что вас послали на ночное дежурство так близко к реке, на таком ветру? Изнасиловали бабушку вашего сержанта?
Оба мужчины рассмеялись. Они были в специальном наряде, патрулировавшем улицы около посольства. Российская столица отчаянно нуждалась в помощи американцев, необходимо было привлечь как можно больше капиталовложений, и никому в Москве не казалось, что нападения с целью ограбления на американских дипломатов могли послужить хорошей рекламой, раскрывающей перед иностранцами очарование старого города.
Банич прошел в ворота и направился к огромному красному кирпичному зданию посольства.
– Эй, мистер Банич! Посоветуете нам что-нибудь по поводу инвестиций?
Банич на секунду замялся, делая вид, что пытается подобрать и выговорить труднопроизносимые русские слова:
– Конечно. Покупайте подешевле... и продавайте подороже.
Когда Банич подошел к зданию, милиционеры все еще хихикали у него за спиной.
Конечно, весь их разговор записывался на пленку. Наверное, маленьким магнитофоном, которым управляли из какого-нибудь жилого дома, стоящего через дорогу от посольства. Российская Федеральная служба контрразведки конечно не имела такого богатого арсенала, как старый КГБ, но все же существовала, чтобы защитить новое государство от иностранных шпионов. А шпионы иногда имели привычку работать в иностранных посольствах.
Слежка Федеральной службы была одной из причин, по которой Банич всегда старался изменить свой внешний вид, когда возвращался с заданий, выполняемых под именем Николая Юшенко. Для этого требовалось всего-навсего заглянуть ненадолго в квартиру на одной из окраин, которую он снимал под именем Юшенко. Отделанная мехом куртка, коричневый свитер и джинсы украинца уступали место синему английскому плащу, темно-серому костюму, белой рубашке и красному шелковому галстуку. Пара модных очков в черепаховой оправе, немного одеколона после бритья, глоток вина или 'Джека Дэниэлза', завершали превращение невежественного хитрого пройдохи в ленивого дипломата средних лет, любящего поразвлечься.
Сразу по прибытии в Москву Банич провел примерно месяц, старательно играя роль весьма посредственного заместителя помощника атташе по экономическим вопросам, твердо решившего для себя выполнять как можно меньше действительно нужной работы. Делая вид, что изучает возможности торговли и капиталовложений американских фирм в России, он водил агентов ФСК на скучнейшие деловые конференции, заставляя помотаться за собой по фабрикам и заводам, а также совершать поистине марафонские заплывы по местам всевозможных развлечений. И это с лихвой окупило себя. День за днем толпа следивших за ним агентов редела, по мере того как одних перебрасывали следить за более перспективными объектами, а другие отправлялись домой отходить от затянувшихся запоев. А к настоящему моменту они вообще как будто бы перестали им интересоваться.
Шесть-семь лет назад такая техника ни за что не сработала бы. КГБ ни за что не позволил бы иностранному служащему, к тому же американцу, рыскать где ему заблагорассудится по Москве и области. Но КГБ разодрали на части в августе девяносто первого года, посчитав структуру организации слишком сложной. А тот небольшой осколок когда-то могущественной организации, который должен был заниматься контршпионажем, Федеральная служба контрразведки, тратил большую часть времени и ресурсов на внутренний шпионаж, причем преимущественно в собственных рядах, стараясь унюхать даже малейший намек на новую угрозу законно избранному российскому правительству. Ходили слухи, что боеспособность этого осколка Комитета госбезопасности из-за царящих в нем настроений оставалась неизменно низкой.
Конечно, этот факт как бы лишал работу самого Банича возможности бросить вызов сильному противнику, которая всегда привлекала Алекса. Он прогнал от себя эту мысль. Он должен радоваться всему, что облегчало сбор информации в этой сумасшедшей стране.
Лен Катнер ждал его на шестом этаже в довольно тесной канцелярии Московского отделения. Шеф никогда не увлекался демонстрацией атрибутов своего могущества, в частности, не настаивал на том, чтобы беседы с сотрудниками проходили на его территории. Это была одна из черт, которые импонировали Баничу
