бригаде.
Они были брошены в действие неожиданным, явно отданным второпях приказом из штаба 7-й бронедивизии в Мюнстере: немедленно мобилизовать всю бригаду для выполнения своих обязанностей по поддержанию гражданского мира и спокойствия. Фон Силов сам принял телефонограмму, после того как дежурному офицеру удалось убедить его, что это не шутка.
Вспоминая об этом, подполковник нахмурился. Майор Фейст из штаба дивизии каким-то непонятным образом умудрился говорить одновременно высокомерным и обеспокоенным голосом. Он безапелляционно отверг все возражения Вилли.
– Нет, герр подполковник, я действительно имею в виду всю бригаду. Да, нам известно ваше положение с топливом. Да, мы знаем, что у вас не хватает горючего и людей. Мне очень жаль, герр подполковник, но мы не можем послать подкрепление. У нас здесь тоже свои проблемы. Нам необходимо, чтобы к полуночи ваша бригада находилась на пути в Дортмунд. Ситуация очень тяжелая. Анархисты засели в нескольких пустующих зданиях. Они используют их как базы, откуда совершают налеты и поджоги в соседних кварталах, а также сводят счеты с враждебными бандами. Полиция старается изо всех сил, но сделать ничего не может.
Стараясь, судя по тону, приободрить его, Фейст пожелал подполковнику удачи и повесил трубку.
Фон Силов знал, что положение было удручающим, но он не думал, что дела настолько плохи, чтобы требовалось вызывать части регулярной армии.
По спине Вилли побежали мурашки. Когда-то давно он служил в немецкой группе войск ООН по поддержанию мира в Югославии и с ужасом наблюдал, как гражданская война привела к краху целой нации. Необходимость разнимать воюющие группировки обошлась войскам ООН в сотни жизней и миллионы марок. Этот месяц стал для него сплошным кошмаром, состоявшим из неожиданных кровавых схваток, а также постоянного ощущения, что все здесь ненавидят тебя и в любой момент могут подстрелить и с той, и с другой стороны. И вот сейчас ему практически сообщали, что его собственная страна стоит на пороге такого же кошмара.
Боевой опыт, однако, безусловно пошел Вилли на пользу. В любой мирной армии продвижения по службе были крайне редки. Его произвели из майоров в подполковники, потому что он показал себя хладнокровным человеком, на которого можно положиться даже под огнем. И фон Силов прекрасно понимал, что никаким другим способом ему не удалось бы добиться продвижения. Его опыт и та подготовка, которую прошел Вилли еще до объединения в восточногерманской армии, делали его более чем соответствующим новому званию, но 'осси', те, кто родился в Восточной Германии, не пользовались успехом в объединенном Бундесвере, армии Федеративной республики. Большинству коллег Вилли пришлось снова облачиться в гражданскую одежду, или же они прозябали на постах, не суливших повышения никогда в жизни. И всегда имелась перспектива, что через несколько лет ему придется присоединиться к ним. 'Весси' вовсе не нужны были в высших армейских эшелонах презираемые ими солдаты с востока.
Военная служба не была уже таким привлекательным занятием, как когда-то. После того, как российскому медведю практически выдрали клыки, главной задачей Бундесвера оставалось поддержание мира. По меньшей мере половина их тренировочных заданий имитировала 'гражданские конфликты', и по всей армии довольно быстро распространялась тактика поведения в таких случаях, когда-то так тяжело познававшаяся в Загребе и Сараево. И столь срочная переброска в Дортмунд, возможно, была первым сигналом, давала возможность ощутить вкус того, что ждет их всех в дальнейшем.
Беспорядки и столкновения с полицией стали теперь почти что повседневной рутиной в каждом немецком городе. Показатель массовой безработицы топтался где-то около отметки двадцать процентов, медленно поднимаясь вверх по мере того, как экономика приходила во все больший упадок. А для молодежи показатели были даже выше. Но безработица была не единственной проблемой. Неуклонно возрастала национальная напряженность, по мере того, как страна наводнялась все большим и большим количеством беженцев из Восточной Европы, пытавшихся сбежать от еще более убыточной экономики, не считаясь с пограничными кордонами.
Трудно представить себе, что может быть хуже. Крупные промышленные центры Германии были ареной ежедневных баталий – опасные группировки правых фанатиков, левых анархистов и безработных боролись друг с другом, с полицией, с владельцами магазинов. Они хотели работать и есть. Увы, и еды и работы в стране оставалось слишком мало.
Вилли знал, что станет еще хуже, если профсоюзы приведут в исполнение свою сумасшедшую угрозу организовать всеобщую забастовку. Даже самые тяжелые проблемы, с которыми столкнулась страна в последнее время, померкнут и побледнеют перед тем, что может последовать за остановкой работ по всей стране.
Во время нескольких визитов в Хамм, ближайший городок, и в район Эссен-Дортмунд фон Силов был поражен зрелищем одетых в лохмотья людей, бесцельно бродящих в поисках подаяния или работы. Улицы полны праздношатающимися, большинство магазинов закрыто. Обычным явлением стали полицейские заслоны на улицах, а привычный шум городской жизни казался каким-то унылым и приглушенным. Конечно, на всем сказывалась правительственная программа рационального использования топлива, но главной причиной был экономический спад, поразивший весь континент.
Фон Силов никогда не видел такого бедственного положения людей даже в Лейпциге, перед тем, как пала Берлинская стена. 'Коммунистические хозяева Восточной Германии знали, как управлять ситуацией', – мрачно подумал он. Они поддерживали цены на хлеб на низком уровне и заботились об обилии спиртного. Хлеба и зрелищ, на российский манер. Фон Силов резко одернул себя. Размышления о прошлом были пустой тратой времени. Особенно после того, как за 'мир' в Восточной Германии было заплачено такой высокой ценой. Вновь объединившаяся федеративная республика могла быть дикой и неуправляемой, но все же это была демократия, это была нация, которой каждый мог служить с гордостью...
Подполковник снова выглянул из окна. Стемнело, и в окно стучал холодный ветер. Все предсказывали суровую зиму. А Вилли был уверен, что она будет еще и очень тяжелой.
Сделав над собой усилие, подполковник переключил свое внимание с глобальных проблем нации на более насущные заботы. У него было меньше шести часов на то, чтобы превратить формирование из трех с половиной тысяч солдат и трехсот боевых машин в полицейское подразделение, способное контролировать поведение населения, а не уничтожать его. Вооружения для борьбы с массовыми беспорядками хватало только для двух активнодействующих мотопехотных батальонов. А теперь командование дивизии хотело, чтобы он перебросил всю бригаду – включая противотанковый и бронетанковый батальоны. 'О, господи, как же, по их мнению, я должен вооружить их всех для полицейской работы? – думал Вилли. – И какие приказы им отдавать?'
Неожиданное замешательство у дверей штаба привлекло внимание Вилли, и ему пришлось вскочить и вытянуться по стойке 'смирно' перед только что вошедшим полковником Георгом Бремером Полковника вызвали прямо с обеда в доме его друга в двадцати километрах от Ахена.
