Позаботьтесь о нем вместо меня, хорошо? – И он двинулся в сторону грузовиков.
– Но почему, сержант, почему? – С горечью спросил Чуйков.
– За деньги, почему же еще? – Сержант грубо, неприятно рассмеялся. – Моя доля в этом деле будет равна годовому окладу. И мне не понадобится целовать задницу всяким придуркам в офицерских погонах.
Чуйков увидел, как оставшихся в живых солдат его отряда с поднятыми руками выводят под прицелом автоматов на насыпь. Лейтенант почувствовал, как внутри него начинает нарастать ярость. Боже правый, он все силы положит на то, чтобы эти бандиты не ушли от наказания. Он поможет военной полиции выследить Данилова и этого проклятого сержанта, где бы они ни прятались. Их самодовольные ухмыляющиеся лица навсегда останутся в его памяти.
Их лица... По телу лейтенанта пробежала дрожь. Они позволили ему увидеть свои лица.
Коротышка-сержант как будто прочел его мысли.
– Вы правы, лейтенант, вам предстоит отправиться именно туда. – Он поднял карабин, который так бережно держал в руках.
Чуйков заметался в панике, кинулся в сторону леса.
Сержант дал ему пробежать с десяток шагов, прежде чем выстрелить.
Три обжигающих удара в спину повалили Чуйкова лицом в грязь. Пальцы его тонули в грязи, пока он тщетно пытался подняться на ноги. Он все еще пытался встать, когда последний выстрел погрузил его в темноту.
14 ОКТЯБРЯ, ЯРОСЛАВЛЬ
В ста пятидесяти километрах от Москвы великая русская река Волга медленно текла мимо куполов церквей и печных труб Ярославля. Течение несло к югу куски грязного, как и вода, льда – явный признак того, что зима пришла в этом году намного раньше обычного времени. Гололед и неожиданные сильные снегопады уже сделали движение по шоссе от Москвы к Ярославлю весьма рискованным и непредсказуемым.
В городе можно было увидеть и другие признаки беды.
Вереницы усталых женщин и детей с пустыми сумками для покупок тянулись вдоль пустых полок продовольственных магазинов, а хвост очереди стоял снаружи, на главной площади города. Мрачного вида продавщицы в белых халатах и косынках за деревянным прилавком развешивали в крохотные пакеты рацион сухого молока и выдавали крошечные коробочки плавленого сыра.
Усталые лица стоящих в начале очереди сделались еще напряженнее, когда из помещения за прилавком появился обеспокоенный подсобный рабочий и стал шепотом совещаться о чем-то с дородным бородатым директором магазина. Чтобы почти дойти до прилавка, люди двигались в течение нескольких часов. Поставки даже самых необходимых продуктов становились все нерегулярнее, особенно после того, как непривычно ранняя зима сковала льдом реку.
– Послушайте, пожалуйста! – Директор замахал руками, стараясь привлечь внимание. – Я вынужден сделать очень неприятное объявление. В связи с неожиданно высоким спросом израсходованы даже наши неприкосновенные запасы. И поэтому я должен закрыть магазин до тех пор, пока прибудут новые товары... Возможно, до завтра.
Из толпы послышались приглушенные проклятия. Маленькие дети, испуганные злостью, вспыхнувшей в глазах родителей, начали плакать.
Один из стоящих поближе к прилавку мужчин, здоровенный сталевар, вышел из очереди и в упор взглянул на директора.
– Хватит нести всю эту чушь про 'неприкосновенные запасы'. У вас же есть еще молоко и сыр за прилавком. Так давайте, продавайте!
– Я рад был бы вам угодить. Честное слово. – Толстые пальцы директора нервно затеребили бороду. – Но правила требуют, чтобы я оставил...
– К черту правила! – послышалось из хвоста очереди. – Эти подонки хотят оставить сыр и молоко себе.
Толпа заволновалась, явно соглашаясь с кричавшим. Люди начали толкаться, пытаясь подобраться к прилавку. С громким треском обрушились пустые полки.
Директор побледнел и отпрянул от прилавка.
– Отойдите, отойдите. Не заставляйте нас вмешивать в это дело милицию.
В ответ послышались гневные вопли:
– Жирная свинья! Кровосос! Эксплуататор!
Возглавляемая великаном-сталеваром толпа женщин и мужчин под напором сзади пыталась проникнуть за прилавок. Те, кто оставался сзади, начали бить витрины магазина и швырять на улицу полки и вывески с названиями отделов.
– Есть! Есть! Мы хотим есть! – скандировали они.
Когда толпа пробралась за прилавок, несколько продавцов попытались закрыть собой двери в кладовую. Это было ошибкой. В считанные доли секунды толпа перешла от бранных слов к жестким действиям. Куски дерева, оторванные от сломанных полок и используемые теперь как пики, поднимались и опускались. Кровь текла на кафельный пол магазина и белые стены.
Трясясь от страха, директор молочного магазина попытался ускользнуть. Но сильные руки впились в его полные плечи и вытащили директора назад.
– Нет, свинья! Так просто ты от нас не уйдешь. – Лицо сталевара напоминало перекошенную ненавистью маску.
Директор в ужасе закричал. Он все еще вопил, когда сталевар буквально швырнул его в гущу
