И я, не медля, отправил болт в полет.
Она очень красиво упала: оставшиеся висеть на спине и ниже мертвяки оказались просто раздавлены ее массивной тушей.
К слову, те, кого она отправила в полет еще раньше, попали аккурат на верхушки осин. Надеюсь, не нужно объяснять, что с ними стало?
Вот такая история, Вал. Ты много пропустил, пока спал! – гордо вскинул подбородок шулер.
«Да уж, лучше бы я не спал!» – мысленно согласился с ним ангел, а вслух сказал:
– Зато от раны ничего не осталось – сам посмотри!
– Ты, я посмотрю, даже рукав почистил! – с завистью подметил вампир. Чудесному исцелению он даже не удивился: подумал, наверное, что ангел рану магией залечил. – А я вон весь перепачкался…
– Не беда! – подбодрил его Вал. – В деревне отмоемся! Пошли!
Шулер согласно кивнул, и они двинулись обратно, в Тарачки.
Под радостный крик толпы через главные ворота замка выехали могучие рыцари на боевых конях, под стать хозяевам: крепкие и выносливые.
Ехали участники турнира по двое, так что Фэт с Кушегаром и здесь оказались рядом.
Лентяй, чуть презрительно глядя на зрителей, ехал, сжимая в одной руке шлем, а в другой – рондаш с гербом.
Герб этот Кушегар нарисовал за пятнадцать минут до начала шествия. Получилась какая-то белиберда, которую сам барон окрестил «Знаком Синей Кляксы». Но Фэту было плевать, что намалевал распутный Комод. Пусть бы и герба на его щите не было – он бы все равно нес его так же.
Довольные зрители кричали что-то ободряющее. Один на радостях даже залепил проезжающему рыцарю камнем в висок. Бедолага молча грохнулся на землю, и ровно двадцать лошадей (столько шло следом) посчитали долгом наступить на сверзившегося дворянина. Останавливаться было нельзя: прервешь колонну, помогать полезешь – мало того, что парад испортишь, так еще и свои же затопчут! Поэтому – сам виноват, друг, держаться надо крепче. И – дальше, по главной улице, на площадь!
Посредине уже стояла высокая трибуна, на которой одиноко возвышался королевский трон. Стронций Барий нетерпеливо ходил по возвышению, то и дело заламывая руки и томно вздыхая.
Вокруг толпились зеваки. Они недоуменно пялились по сторонам, словно не зная, как оказались в этот холодный ноябрьский день на открытой всем ветрам площади.
Однако стоило торжественной процессии только показаться на горизонте, как зрители, тихо ворча, стали откатываться от трибуны, уступая место рыцарям и их могучим коням.
Первым на площадь выехал сэр Лопитоп – старый знакомый еще Стронция Бария Второго. Лет славному рыцарю было за семьдесят, поэтому его решили особо не наряжать: так, кольчугу да шлем напялили. Ну, и меч в ножнах на пояс привесили. А о всяких панцирях, перчатках, поножах и наплечниках дедушке решили и не говорить. Еще сердце схватит от воспоминаний, как во все это «великолепие» молодым забирался!..
За Лопитопом на площадь въехали остальные участники турнира. Пара Фэт – Кушегар шла седьмой в колонне. Комод сразу подметил, что «под счастливым номером идем».
А еще он подметил, что лентяй с их первой встречи очень и очень изменился: стал задумчивым, более рассудительным; прежде чем сказать что-то, долго размышлял.
Повзрослел.
Он с самого начала не был слишком уж глуп, просто детство его затянулось: ни тебе забот, ни приключений. Но когда человек рискует собственной жизнью, испытывает различные невзгоды на собственной шкуре ради одному ему ведомой цели, он либо ломается, либо очень быстро матереет.
Так происходило и с Фэтом.
И все бы ничего, если бы с детством не пропал запал. Не исчезла, вильнув хвостом, та решительность, с которой рыцарь говорил в их избе, что «всех победит» и «оставшуюся половину победы на месте возьмет».
Если бы в душе бывшего лентяя из Богом забытой Фроськи неожиданно не поселился страх.
Страх за собственную жизнь.
Пропала уверенность в собственных силах. Это уже не Фэт, который, увидев Холигана, довольно воскликнул бы: «Тю! И этого хлюпика победить?». Нынешний – это сэр Жру но де Фэт. Триста раз подумает – один раз скажет. Взвесит все «за» и «против». Найдет сотню оговорок для соперника – «пусть ниже меня, зато…», «уже в плечах, но…», «он же болен…»
И, честно говоря, прежний Фэт нравился Комоду больше.
Впрочем, видя, как бывший лентяй машет зевакам шлемом, подмигивает красоткам, улыбается робко посматривающим на «такого большого дядю на лошадке» детишкам, Кушегар чувствовал, что от прежнего Фэта тоже осталось немало.
Поэтому горевать еще рано.
Наконец колонна вплотную подошла к трибуне, и сэр Лопитоп воздел правую руку вверх, приказывая рыцарям осадить лошадей.
И вот процессия остановилась. На ветру развевались плюмажи шлемов, латы блестели в свете холодного осеннего солнца, и король невольно залюбовался: до чего красиво!
Лопитоп выдержал необходимую паузу (а может, просто подзабыл заученные слова) и сказал, гордо вскинув морщинистый подбородок:
– Ваше Величество, рыцарство прибыло!
