пятнадцать Серый вылез из душевой кабинки, тщательно обтёрся и, завернувшись в махровое гостиничное полотенце, прошёл в комнату.
Паршиков – выпить совсем, даже, и не дурак, был бы повод – времени даром не терял. На хлипком прямоугольном столике уже была аккуратно расстелена газета, поверх которой красовался блестящий алюминиевый чайник. Рядом с чайником обнаружилась банка с растворимым кофе, две эмалированные кружки, тарелка с крупно нарезанными кусками краковской колбасы и ещё одна тарелка – с ломтями чёрного хлеба. Чуть в стороне расположились два гранёных стакана и пузатая бутылка с греческим (местная подделка, скорее всего) коньяком.
– Давай, Сергеевич, присаживайся! – радушно предложил Кузьмич, торопливо разливая коньяк по стаканам и громко сглатывая слюну. – Выпить тебе надо – в обязательном порядке. Коньяк, он нервы очень хорошо успокаивает…
– Причём здесь – нервы? – непонимающе поморщился Серый, беря в ладонь трёхгранный стакан, до половины наполненный тёмно-бурой жидкостью, остро попахивающей давлеными клопами.
Паршиков только торопливо махнул рукой, мол: – «Потом объясню!», и коротко предложил:
– Ну, вздрогнули!
Коньяк, очевидно, делала местная сибирская ключница, разбавляя на глаз питьевой спирт обычной колодезной водой и добавляя в получившийся напиток жжёную ванильную карамель и растворимый кофе.
– Гадость-то какая! – передёрнулся Серый, ставя пустой стакан на краюшек стола, и, закурив сигарету, вопросительно посмотрел на соседа по гостиничному номеру:
– Что ты имел в виду, Кузьмич, когда говорил про нервы?
– То самое и имел! Эта сыпь твоя, она выступила – в гости не ходи – на нервной почве…
– Да, ну! Хватит заливать-то!
– Баранки ярмарочные гну! Я в этом, Сергеич, разбираюсь…. Когда в девяносто пятом (или в девяносто шестом?) рухнула пирамида МММ, я тоже весь покрылся гнойными прыщами. Причём, точно такими же, как у тебя. Ведь, все мои деньги были вложены в этого долбаного Мавроди. Да, как мальчишку тогда обвели вокруг пальца, две недели проходил с этой сыпью, чешась нещадно…. И супруга моя, Марья Ивановна, как- то, года через три после МММ, тоже близко познакомилась с нервными прыщиками. Дело было так. Разводиться я с ней надумал. Взбрело, понимаешь, в голову старую, что разлюбила она меня…. С чего взбрело-то? Хрен его знает! Практически на ровном месте…. Ага, значит, надумал. А тут, как раз, меня инфарктом шандарахнуло. Сильно так, по-взрослому. Думал, что уже всё, кранты полные. Тогда-то моя Марья сильно испугалась, и от этих переживаний вся покрылась ярко-красной сыпью…. Я, понятное дело, оклемался. И, мало того, что оклемался, так и разводиться раздумал. А, зачем, спрашивается? Раз жена так переживает за меня, значит, естественно, любит…
Серый набулькал в стаканы ещё грамм по сто двадцать коньячного напитка и приветливо кивнул собеседнику:
– Ну, за здоровье крепкое и за нервы железобетонные!
Паршиков, занюхав очередную коньячную порцию рукавом пижамной курточки, отчаянно помотал головой и, посмотрев Серому прямо в глаза, негромко спросил:
– Что, Сергей Сергеевич, небось, с утра с шефом разговаривал по душам?
– Ну, говорил, – неопределённо передёрнул плечами Серый. – Что с того?
– Да, ничего, в сущности…. Сокращают? Или – по соглашению сторон?
– По соглашению, будь оно неладно! – Серый отвёл глаза в сторону. – Только, Кузьмич, я-то совершенно не нервничал, даже не расстроился ни капли. И, вдруг, прыщи эти…. Ничего не понимаю!
– Значит, тебе только так показалось, что не расстроился! – объяснил мудрый и всезнающий начальник департамента лесозаготовок. – А организм, то есть, сознание твоё, тут же и отреагировало. Знать, это увольнение, всё же, болезненно для тебя, братец мой! Сколько ты годиков трудился-то в корпорации?
– Лет шестнадцать, наверное, – грустно вздохнул Серый. – С годичным перерывом, правда…
– А, это когда ты отъезжал в иммиграцию…. Кажется, в Швейцарию?
– В Австрию, – уточнил Серый.
– Какая разница? – искренне не понял Кузьмич, наполняя до самых краёв гранёные стаканы. – Европа, она и есть – Европа…. Ладно, сейчас жахнем – сугубо в качестве снотворного – и по койкам. Ты, Сергеич, с утра снова душ прими – с мылом дегтярным. Когда у тебя самолёт? В пять вечера? Ладно, родному Питеру передавай привет…. Ну, чтоб кризис этот финансовый закончился побыстрее!
Серый лежал на кровати, завернувшись с головой в одеяло, и – сквозь вязкую дрёму – ещё раз прокручивал в голове утренние события…
Шеф, Михаил Николаевич Яковлюк, для своих – просто – Мишель, владелец крупного пакета акций холдинга (корпорации, компании, треста, группы – тут, уж, как кому нравится) «Бумажная река», прибыл в Сёстринск в семь часов утра, первым питерским рейсом. Медленно и вальяжно спустившись по самолётному трапу, Мишель небрежно протянул Серому вялую ладошку для рукопожатия и, недобро прищурившись правым глазом, ворчливо велел:
– Ну, докладывай, Серж, как дела! Что у нас с планом, плывёт?
– Плывёт, Михаил Николаевич, плывёт, родимый! Дай Бог, процентов шестьдесят пять дадим от намеченного, и то – вряд ли…
Корпорация «Бумажная река», как легко догадаться по названию, занималась производством бумаги и картона. Мировой финансовый кризис сильно подкосил компанию: спрос на картон и очень многие виды бумаг регулярно снижался, причём, очень неприятными темпами. Только продажи туалетной бумаги, не смотря ни на что, продолжали гордо и планомерно расти…
На производственной планёрке, где присутствовало более двадцати руководителей самого разного уровня, Мишель, обычно въедливый и требовательный, вёл себя на удивление аморфно: доклады начальников цехов выслушивал в пол-уха и, недовольно хмурясь, рассеянно перебирал разные бумажки. А в самом конце совещания он поднялся из-за стола и, отодвинув назад стул, объявил – неприятным и строгим голосом:
– Уважаемые господа, прошу вашего полного внимания! На Совете директоров принято неприятное, но совершенно оправданное – в условиях наступившего финансового кризиса – решение: необходимо произвести ряд мероприятий, направленных на оптимизацию численного состава работников корпорации. Это касается и всех наших дочерних предприятий, – расстегнул пухлый кожаный портфель, лежащий перед ним на столе, извлёк из него пачку бумаг средней толщины, демонстративно поднял вверх и многозначительно встряхнул: – Вот, это – планы по сокращению для каждого структурного подразделения комбината и для каждой нашей «дочки». Персоналии определите сами. Даю вам на выполнение – трое суток. Прошу принимать решения, основываясь сугубо на целесообразности, забыв о былых заслугах и личных отношениях…. Есть такое хорошее понятие, как «критичность». Если, после увольнения конкретного сотрудника может возникнуть – для производственного процесса – критическая ситуация, то такого сотрудника нельзя сокращать ни в коем случае. «Критичность» – вот, ваш главный и единственный аргумент, при принятии персональных решений! Центральный санкт-петербургский офис подаёт всем остальным пример для подражания: там будет сокращено, либо уволено – по добровольному соглашению сторон – сорок пять процентов персонала. («Это же порядка пятисот человек!», – отметил про себя Серый). Более того, акционеры корпорации (кроме Мишеля, акционером «Бумажной реки» числился его младший брат Пётр, а порядка пятидесяти процентов акций принадлежало крупному немецкому бумажному концерну), договорились между собой, что не будут вмешиваться в кадровые решения и «спасать» своих личных друзей, одноклассников и любовниц.… Так, идём дальше. Надеюсь, вы все смотрите телевизор? Это очень хорошо, значит должны быть в курсе того, что президент России – Дмитрий Анатольевич Медведев – против массовых сокращений…. Поэтому, призываю вас отработать осторожно, с оглядкой. А, именно, необходимо подавляющее большинство работников уволить «по соглашению сторон», чтобы наша компания не попала в списки «нелояльных» к руководству страны. Для этого предусматривается следующее. При сокращении работник получает только трёхмесячную компенсацию и сразу лишается страховки. Если же он увольняется «по соглашению сторон», то выплачивается четырёхмесячная компенсация, а страховка действует по июль месяц включительно. Сообразили? Вот, и молодцы! Ещё попрошу об одном: не надо трогать активных членов партии «Единая Россия». Тех, которые на виду. Надеюсь, господа руководители, вы понимаете, о чём я
