лавке ниток-иголок, да наведаться на почту.
Звали её – Анхелина Томпсон. И была она такая хрупкая, грустная и печальная, что, глядя на неё, даже у злобных и вечно голодных бродячих собак на глазах наворачивались крупные слёзы сочувствия. Ходили упорные слухи, что жених Анхелины трагически погиб где-то на северных золотоносных приисках, а она – от безысходной тоски – и уехала служить Господу в далёкую католическую миссию…
Но разве это могло остановить местных головорезов, истосковавшихся по женскому обществу? Стали они все оказывать мисс Томпсон различные знаки особого внимания – тропические цветы дарить охапками, через посыльных мальчишек-индейцев предлагать крупные золотые самородки. Но только не принимала она тех подарков и цветов, всё с посыльными возвращала обратно. Лопнуло тогда терпение у карибских бродяг. И однажды, уже под вечер, дружной толпой человек в шестьдесят-семьдесят пожаловали они к недотроге в гости.
Жила мисс Анхелина в скромной глинобитной хижине рядом с миссией, и выращивала на крохотной клумбе жёлтые розы, неизвестные тогда в Карибии. Видимо, привезла с собой из Американских Штатов черенки. Вернее, роза была всего одна, остальные не прижились и со временем завяли.
Выдвинули пришедшие бандерлоги девушке недвусмысленный и жёсткий ультиматум, мол, либо она сама незамедлительно укажет на своего избранника, то есть, на мужчину, с которым согласна разделить брачное ложе, либо всё решит честный и непредвзятый жребий. Так ли, иначе ли, но свадьбе к заходу солнца быть!
Грустно и печально улыбнулась тогда Анхелина, и спокойно, не моргнув глазом, ответила, мол: – «Я, конечно же, уступаю грубому насилию. А суженого выберу сама: сейчас срежу жёлтую розу и вручу её своему принцу…».
Радостно заволновались женихи, восторженно завопили – в предвкушении незабываемого свадебного спектакля.
А девушка взяла у ближайшего к ней примата острый кинжал, осторожно срезала единственную жёлтую розу, тщательно удалила все острые шипы с её стебля, и аккуратно воткнула – розу себе в причёску, кинжал – себе в сердце. И упала бездыханной…
Долго стояли бандерлоги над мёртвым девичьим телом, стояли и скорбно молчали. Потом похоронили девушку, а над её могилой поставили каменную часовню. Городок же нарекли – Сан-Анхелино. И стали все и повсюду – с искренним пылом и рвением – выращивать жёлтые розы…
А ещё через некоторое время – как-то сам собой – родился один милый и симпатичный обычай: когда мужчина намеривается предложить девушке или женщине руку и сердце, то он ей дарит жёлтую розу. Если она согласна, то цветок принимает и бережно пристраивает себе в причёску. Вот, здесь-то всё только и начинается…
Видимо, дух невинно убиенной Анхелины Томпсон так и не нашёл покоя, всё бродит по городку и его окрестностям, да и вмешивается, ни у кого не спрашивая на то разрешения, в дела любовные.
Когда, например, мужчина неискренен, или намерения имеет нечестные и сугубо меркантильные, то – при вручении жёлтой розы – тут же раздаётся негромкий хлопок, и виновник впадает в самый натуральный летаргический сон. Нет, не навсегда, каждый раз по-разному, видимо, в зависимости от степени нечестности. Кто-то лишь десять минут спит, а кто-то – полтора месяца…
Ну, и с женщинами и девушками, которые принимают цветок без должных на то оснований, то есть, без настоящей и искренней любви, происходит то же самое.…Бывает, правда достаточно редко, что засыпают оба, и жених, и его потенциальная невеста. Одна брачующаяся пара полгода проспала. Потом несостоявшиеся супруги почти одновременно – с разницей в три часа – проснулись, встретились, поглядели друг другу в глаза, рассмеялись по-доброму и стали закадычными друзьями.
А ещё иногда происходит следующий природный казус: девушка втыкает себе в волосы жёлтую розу, принесённую кавалером-ухажёром, а над Сан-Анхелино неожиданно загорается-вспыхивает яркая, многоцветная радуга. Это означает – по уверению знающих людей – что всё хорошо, и Святая Анхелина благословляет этот конкретный брак…
Конец.
Седой Метр ещё долго стоял на остановке, рассеянно скользя взглядом по обшарпанной афишной тумбе, проезжающим пыльным машинам и редким пешеходам.
Он стоял и думал: – «А что, чёрт меня побери! Может, стоит, наплевав на всё и всех, тоже уехать в Карибию? И там, на белоснежном песке заброшенного пляжа, встретить свою мулатку – хрупкую и нежную, и, обязательно, с жёлтой розой в волосах…..
Казалось бы, ну, какая может быть связь – между зимней рыбалкой в заснеженной России и какой-то там ерундовой историей о тропическом карибском побережье?
Ан, нет! Связь оказалась самой прямой! Лет через семь-восемь – именно из-за этого рассказа – и забросило Сергея в Карибию, где и пришлось хлебнуть всего и всякого – по самое не балуйся…
Но это – совсем уже другая история.
Байка двадцатая
О том, как женятся гусары
После окончания славного ЛГИ, Серый распределился в один научно-исследовательский институт. Вообще-то, он хотел сдёрнуть на Чукотку, да только Толстый Витька отговорил, мол: – «Зачем, собственно, торопиться с отъездом на периферию? Уехать – всегда успеешь, не штука. А в НИИ можно поднабраться дополнительных знаний, которые никогда не бывают лишними…».
Так Сергей и попал в отдел, который занимался проектированием современных буровых коронок. Дело, безусловно, полезное и очень интересно. И как-то сразу пошло у него, уже через год сидел на собственной теме и был произведён в научные сотрудники (без позорной приставки «младший»), карьера – для тех лет – просто головокружительная.
Апробировались новые буровые коронки на Украине, под городом Доброполье. Испытания эти – выгодное дело. Для тех, кто понимает, конечно. И в НИИ платили оклад плюс «полевые», и в местной геолого-разведывательной партии можно было устроиться – на этот период – бурильщиком. По второй Трудовой книжке, понятное дело…
По «правде жизни» всё тоже получалось нормально: лично, а не по понаслышке, коронки, тобой же и разработанные, испытываешь. Можно было, конечно же, бурильщиком и не устраиваться, а в общаге пошло бить баклуши, посещая буровые раз в неделю. Только опасное это дело – спиться можно было запросто. Лучше, уж, по-честному пахать на буровой. Дополнительные деньги, опять же, пригодятся…
Как-то Серый приехал со смены, а на вахте лежит телеграмма – бабушка умерла. Объяснил он всё мужикам, срочно нашёл себе замену и первым же рейсом вылетел из Донецка в Ленинград.
Похоронили бабушку – светлая ей память. Немногочисленные родственники собрались – в квартире Серого – на поминки. Выпили за упокой души, закусили, выпили, вышли на кухню – перекурить. Тут Серёгина двоюродная тётушка, которую он и видел только пару раз, да и то в далёком детстве, поинтересовалась – как бы между прочим:
– Почему это, племяш, я не вижу здесь девушки какой? Нет вовсе? А, что так, если не секрет?
Серый, слегка стесняясь, объяснил, что, мол, на девушек необходимо тратить драгоценное время: ухаживания всякие, театры разные, прочее. А времени свободного, как раз, и нет совсем: работа, командировки, рыбалки, пиво, футбол.…Ну, и добавил – насквозь неосторожно, мол: – «Жениться-то я готов, хоть завтра. Было бы на ком…».
Задумалась о чём-то тётушка, закурила новую сигарету, да и продолжила беседу:
– У тебя же день рождения, вроде, месяца через два? Здесь будешь отмечать? Ага, ага…. Вот, и ладушки! Я к тебе в этот день подошлю пару-тройку девчонок со своей работы. Нормальные девицы, симпатичные, достойные во всех отношениях, рекомендую. К одной особенно присмотрись. Внимательно и вдумчиво…
– А как же я определю – эту особенную? В смысле, из трёх претенденток? – уточнил Серый.
– Как? Э-э-э…. А она будет чуть-чуть пополнее, чем две другие. Вот, к ней-то и «бей клинья» с
