Минуты через две, взяв себя в руки, он спросил:
– И где же это вы – с Господом нашим – общаетесь?
– Лучше всего получается в горах или на тихом лесном озере, а ещё – звёздной ночью – с балкона высотного здания. Здесь, главное, чтобы в полном одиночестве…
Про то, что перед этим общением желательно принять что-нибудь горячительного, Серый, понятное дело, говорить не стал. Вдруг, не так поймут? Российский юмор – вещь специфическая…
Поглядел директор Сергею в глаза – долго так, серьёзно и внимательно. Судя по всему, всё же, поверил и продолжил разговор:
– Видите ли, уважаемый, наша школа открыта при католической церкви. Вы не будете возражать, если ваша дочь – вместе со своим классом – будет регулярно посещать нашу церковь?
Серый ответил, не раздумывая ни секунды:
– Полностью согласен! Даже, почту за честь! Чем у ребёнка будет больше познавательной информации и пищи для размышлений, тем лучше. В плане – гармоничного развития…
Ноги старательно перевели, директор, в очередной раз, удивился, густые брови запустив вверх. Но ничего, поставил – на заявлении о приёме – положительную визу.
Сергей вышел в коридор.
– Ну, как? – бросился к нему Моисеич. – Согласился, чтобы твоя дочка посещала их церковь?
– Согласился, конечно. Ерунда ерундовая…
– Наверное, я тоже разрешу, – нахмурился Абрам, задумчиво поглаживая длинный нос. – Бог с ней, с этой синагогой! Не убудет, чай…
После школы они отправились в деревенский муниципалитет – получать отдельные телефонные номера. В чистенькой приёмной сидела пожилая тётенька в очках. Увидев посетителей, заулыбалась, будто бы повстречала школьных друзей, и спросила что-то, лучась радушием.
Ноги перевели:
– Чем могу вам помочь, господа и дамы?
«Вот, ведь – «помочь»!», – мысленно удивился Серый. – «От российского чиновника такого обхождения и не дождешься, хоть двести лет жди…. Наши-то, так и норовят шугануть, мол: – «Чего припёрлись, бродяги? Брысь отсюда в очередь километровую! В очередь, сукины дети, в очередь!».
Ноги сообщили про желание – новых жителей деревни – заиметь отдельные телефонные номера. Тётенька, заглянув в блокнот, принялась извиняться:
– К моему большому сожалению, наш сотрудник, отвечающий за телефонные номера, сейчас выехал на объект. Извините, пожалуйста…. Удобно ли будет господам и дамам, если он к вам подойдет сегодня вечером, часов в восемь? Большое спасибо, господа и дамы! Извините, ещё раз, что не смогла оперативно решить вашу проблему. Если что, всегда заходите…. Будем рады и постараемся помочь!
На улице Моисеич, недоумённо чеша в затылке, спросил:
– А почему она перед нами – так старательно прогибалась?
– Потому, что данная сотрудница получает очень большую зарплату, – любезно ответили Ноги. – Она держится за это место, и очень боится вылететь с работы. А если, не дай Бог, нагрубит кому, то уволят в тот же день. Причём, без права трудиться в государственных учреждениях…
– Это австрийцы мудро придумали, – хмыкнул Моисеич. – Очень, даже, правильно!
Ровно в восемь вечера в коттедж заглянул служащий, отвечающий за телефонизацию деревни, составил все нужные бумаги, сам же и провода телефонные протащил – куда надо. А потом, и вовсе, начались чудеса: служащий установил – в указанных местах – два абсолютно бесплатных телефонных аппарата, мол, подарок от муниципалитета…
– Европа, блин! – резюмировал Моисеич.
Утром следующего дня Хрусталёва-младшего определили в детский садик. Естественно, без всяких проблем.
– Пусть с носителями языка общается напрямую. Он быстрей вас всех освоит немецкий, – пообещали Ноги.
Австрийский детский садик, он очень сильно отличается от российского аналога. Муниципалитет берёт в аренду у частного лица половину коттеджа и организует там детский сад, где воспитательницей трудится, как правило, сама хозяйка коттеджа. Причём, и зарплата воспитательнице, и питание детей – всё осуществляется за счёт австрийского государства. Родители же платят только за всякие карандаши, альбомы и тетрадки.
Они пристроили сынишку Серого (и Ирины, понятное дело) в детский садик, затратив на это тридцать пять минут, включая прохождение медкомиссии.
– А теперь надо заняться и женской частью коллектива, – сообщили Ноги. – Ради чего вам, девчонки, дома сидеть? Ещё помрёте, ненароком, от скуки…. Мужики на работе – с утра до вечера – будут торчать, дети – в школах-садиках. Давайте, я вас устрою в тутошний Университет? Тем более что до него – от вашего дома – минут восемь-десять на машине, да и на рейсовом автобусе всего три остановки. Согласны?
Девчонки засомневались, мол: – «А как же вступительные экзамены? И что, собственно, будем изучать в этом Университете?». Да, и вообще, они с Ногами неохотно общались – ног длиннющих, от макушки самой начинавшихся, простить никак не могли…
Выяснилось, что никаких экзаменов сдавать было не надо, мол, достаточно заявления о приёме. Да, и изучаемый предмет мог действенно пригодиться в хозяйстве – «Современный немецкий язык». Кроме всего прочего, процесс этот являлся абсолютно бесплатным, только за посещение библиотеки сущие копейки полагалось платить ежемесячно.
Они смотались по-быстрому в Университет, и уже через два часа в каждой семье наличествовало по полноправной студентке. С первого сентября – пожалуйте на занятия, милые дамы!
– Ни хухры-мухры! – восторгался впечатлительный Моисеич. – Фантастика какая-то! За два неполных дня закрыли все бытовые проблемы! Европа…
К вечеру Хрусталёв-младший вернулся из детского сада. Из его рассказа следовало, что дети целый день на лужайке рисовали и пели – под гитару тёти-воспитательницы, а в перерывах кушали, то ли пять раз, то ли – шесть, сбился со счёта.
– Я теперь по-немецки запросто могу разговаривать! – гордо заявил малыш, – Слушайте! Танте, их вилль туалетт! Танте, битте, шён цу битте! Ду ист – клюге кюю!
«Круто, конечно!», – Серый уважительно посмотрел на сына. – «Столько полезного узнать-выучить за один день…».
– Теперь всё в полном порядке! – улыбнулись Ноги. – Женщины и дети пристроены. Хоть завтра можно подавать документы на долгоиграющую визу, все основания для того имеются. Ну, а вы, мужички, решайте ваши визовые вопросы с Александром Фёдоровичем…
– Действительно, пора обсудить с ним некоторые важные вопросы, – согласился Серый.
В среду Сергей и Моисеич поехали в банк и здорово огорчились: денег на их австрийских счетах не прибавилось. Понятное дело, что тут же принялись звонить Аматову. Но его мобильный молчал, что тот партизан под пытками, а в офисе вежливо ответили:
– Александр Фёдорович уехал в Вену по важным делам. Вернётся только через несколько дней.
Не спалось Серому наступившей ночью, думы чёрные одолевали, сомнения нехорошие проснулись, пакостные…
Байка тринадцать четвёртая
Подснежники
Аматов объявился только через пять суток. А за время его отсутствия «переселенцы» познакомились с доктором Мюллером.
Дело было так. Серый с детьми шли с пляжа и, вдруг, из под забора-штакетника выскочила облезлая собачонка. Полаяла немного, а потом подло тяпнула сынишку Сергея за ногу и улизнула обратно, под штакетник. И, как назло, Моисеича рядом не было – поехал на экскурсию в городок Фельден. Как-никак, детский доктор – хотя и в прошлом…
Тут к ним подошёл австрийский старичок и заговорил на вполне сносном русском языке:
– Извините за беспокойство! Меня зовут – Карл Мюллер. Я доктор. Правда, психиатр. Но, всё же…. Я могу осмотреть вашего мальчика. Пойдёмте со мной. Здесь недалеко.
