громоздкие и тяжеленные баулы с вещами и обувью? Не смешите, право! Переодеваться при зрителях (в холодное время года в кустиках не спрячешься!), тряся жирными и неаппетитными телесами? Увольте!
– Ничего себе! Ну, дядя Петя, ты и даёшь! – восхищённо выдохнул веснушчатый сосед-подросток, встреченный на лестнице, и тут же жалостливо заныл: – А когда возьмёшь меня с собой на ваши воинские игрища? Ты же клятвенно обещал! Когда?
– В следующий раз, Санёк! – смущённо пообещал рядовой экономист московского «Водоканала» Петька Бурмин, он же – бравый гусарский подполковник. – Гадом буду! В следующий раз – обязательно…
На утренней улице было промозгло и холодно: температура опустилась ниже нуля, с неба сыпали-падали крохотные снежинки-пылинки, тут же разносимые порывистым ветром во все стороны.
– Нормальная осенняя погода, – тихонько пробормотал себе под нос Петька. – Середина октября месяца, как-никак. Было бы странно, если бы вокруг всё плавилось от жары, а из серых туч капал летний ленивый дождик….
На дворе, действительно, стоял октябрь. Причём, октябрь 2012-го года. То бишь, совсем недавно исполнилось ровно двести лет со дня легендарного Бородинского сражения. Знаковый и знаменательный юбилей – для настоящих исторических «реконструкторов». Как можно было пройти мимо этого наиважнейшего события? Ясен пень, что никак…
Однако, «реконструировать» Бородинское сражение уже не представлялось возможным – по целому комплексу уважительных и совершенно неуважительных причин. Во-первых, для этого не хватало народа, лошадей, пушек, ружей и всего прочего – даже для «реконструкции» в масштабе один к пятистам. В смысле, даже для «реконструкции» отдельных значимых эпизодов знаменитой схватки. А, во-вторых, имело место быть обычное русское раздолбайство. Пока созванивались-списывались-договаривались, шестое сентября – дата Бородинской битвы – бесповоротно прошло. Поэтому коллегиально было принято следующее Соломоново решение: «реконструировать» сражение (откровенно второстепенное – с глобальной точки зрения) за русский городок Малоярославец, которое состоялось 24 октября 1812-го года. Ну, это когда Наполеон Бонапарт не смог пробиться к Калуге, и вынужден был начать отступление на Можайск и далее – на разорённую войной старую Смоленскую дорогу, где уставшую и оголодавшую французскую армию уже поджидали лихие русские партизаны…
Естественно, что не последнюю роль в этом выборе сыграл и тот немаловажный факт, что как раз под Малоярославцем (юго-восточнее на восемьдесят-девяносто километров) у Глеба Нефёдова – российского олигарха средней руки – было оформлено в собственность с десяток-другой гектаров полей, перелесков и маленьких рощиц. Ну, и приличный загородный дом – с многочисленными хозяйственными пристройками – наличествовал. Натуральное поместье, короче говоря, с двумя просторными конюшнями на двадцать лошадиных голов каждая…
Послышался характерный визг автомобильных покрышек, и у подъезда остановился мощный, светло- салатный японский джип-внедорожник. Синхронно приоткрылись передние дверцы машины, и наружу выбрались уже упомянутый Глеб Нефёдов и неизвестная Петру молодая девушка.
Глеб был видным тридцатипятилетним мужиком: высоким, широкоплечим, статным, с ухоженной чёрной бородкой. Он очень любил – во время исторических «реконструкций» – изображать из себя различных благородных средневековых рыцарей, желательно графов, баронов и маркизов. В этот же раз ему предстояло (главным образом, из-за упрямого нежелания расставаться со стильной чёрной бородой) выступать в роли безымянного казачьего есаула. В дорогу Нефёдов оделся, как и было принято у очень богатых людей с хорошим вкусом: бежевая канадская спортивная куртка, из-под которой высовывался воротник белого исландского свитера толстой вязки, угольно-чёрные вельветовые штаны, грубые горно- туристические ботинки на массивной подошве. Естественно, что всё это было насквозь фирменным и стоило столько, сколько рядовому экономисту – на государственной службе – не заработать и за полгода.
Спутница Глеба, наоборот, выглядела на удивление вульгарно и вызывающе. Тёмно-каштановые волосы с частыми фиолетовыми прядками, собранные в классический панк-гребень. На мертвенно-бледном лице размещался броский макияж: ядовито-розовая помада, сине-зелёные тени, неправдоподобно- мохнатые накладные ресницы, шикарные чёрные брови – не понять, то ли нарисованные, то ли настоящие. Одежда полностью соответствовала косметике: длинная – по точёную щиколотку – расстегнутая норковая шубка, выставляющая на всеобщее обозрение игриво-декольтированный топик, умопомрачительно- короткую чёрную мини-юбку и ярко-красные сапоги-ботфорты выше колен.
«Панкующаяся Джулия Робертс из известного голливудского фильма «Красотка», – мысленно вынес Пётр суровый вердикт. – «Та ещё штучка! Ходячие стервозные неприятности, сопровождаемые экстравагантными и запредельными капризами…».
– Знакомьтесь, дамы и господа! – предложил Глеб. – Это Пьер Бурмин, наш, так сказать, Великий Магистр. А это…
– Ольга! – хриплым фальцетом беспардонно перебила девица и, достав из позолочённого портсигара длинную тёмно-коричневую сигарету, манерно попросила: – Петруша, друг мой сердечный! Угости-ка симпатичную девушку спичкой! Чего столбом застыл-то? Зажигалку, говорю, дай! В моей «Зиппо», понимаешь, горючка закончилась…
– Извините, но я, собственно, некурящий, – смущённо промямлил Петька. – Простите…
– Бог простит! Если, конечно, посчитает нужным…. А ещё обрядился гусарским подполковником, так тебя растак! Да, ну и мужики пошли! Все сплошь некурящие и малопьющие…. Ага, вот же он, спасительный ларёк! Там, надеюсь, продают зажигалки? Я и сама схожу, чего уж там! Вы, милые кавалеры, пока загружайтесь, болтайте, сплетничайте…
Дождавшись, когда экзальтированная барышня отойдёт подальше, Пётр поинтересовался у Нефёдова:
– Где ты подцепил эту райскую длинноногую пташку? Кто она такая? Яркая и типичная представительница столичной «золотой молодёжи»?
– Во-первых, ни «где», а «как», – флегматично уточнил приятель-олигарх. – По разгульной пьянке, стало быть, как и всегда…. А, вообще-то, Ольга очень даже ничего. И как женщина, и как человек. Добрая, умная, начитанная, в меру искренняя, страстная. Правда, немного взбалмошная и чуть-чуть капризная, не без этого…. Так ведь, она полька наполовину! И этим всё сказано: полячки – ужасно ветрены, мечтательны и легкомысленны. Что и подтверждают многочисленные классические романы. Например, «Пётр Первый», вышедший из-под пера знаменитого А. Н. Толстого…. Опять же, Ольга – круглая сирота с восемнадцати лет. Уже два с половиной года гребёт по жизни безо всякого взрослого присмотра. Дедушки и бабушки давно померли, всяких дядей и тётей не было изначально, папа с мамой-полькой успешно погибли в авиакатастрофе, оставив дочери вполне приличное наследство и шикарную четырёхкомнатную квартиру в центре Москвы, на шестнадцатом этаже.… Другая – на её месте – могла бы тут же стремительно заскользить вниз по наклонной плоскости и полностью съехать с катушек. Мужики, наркотики, религиозные секты, прочее…. А моя Ольга – девушка крайне целеустремлённая и на редкость разумная. Да, любит немного покутить, оторваться – до потери пульса – в подпольных казино, пошляться по ночным клубам…. Но, при этом, и учёбу не забросила! Учится на четвёртом курсе МГУ, факультет психологии. Причём, на одни пятёрки, английский и французский языки знает в совершенстве…. А что, старина, она тебе – совсем не приглянулась?
– Да не то, чтобы совсем…
– Пьер, зараза толстомясая и медлительная! Что ещё за дурацкая манера – мямлить и ходить вокруг да около? А? Изволь отвечать чётко и однозначно: что и как! Друзья мы, или где? Скажи ещё, что Ольга – некрасивая и страшненькая? Попробуй только, мерзавец! Голову оторву напрочь – вместе с дурацкими усами-бакенбардами…
– Симпатичная, конечно. Фигуристая, ногастая. Миленький нос-кнопка, задорно вздёрнутый вверх. Только, вот, глаза….
– Что – глаза? Ну, говори же, инквизитор средневековый!
– Глаза большие, очень выразительные, лазурно-синие…. Только холодные какие-то, будто бы заледеневшие на пятидесятиградусном арктическом морозе. И, при этом, чрезмерно самоуверенные. Твоя Ольга, судя по глазам, чётко знает – чего хочет получить от этой жизни.
– И только-то? – беззаботно хмыкнул Глеб. – Тоже мне, нашёл смертный грех! Все нормальные люди
