– Считай, что разморозили. А вы кто такие?
– Мы-то? – подключился к разговору бас. – Кровавые убийцы и безжалостные душегубы. По решению суда получили пожизненное заключение. В смысле, на каждого… Вот, направили сюда, под землю. Типа – трудиться в поте лица. Искупать – до самой смерти – грехи бесчеловечные…
– Давно направили-то?
– Ох, давно, обходчик! Меня лет восемь тому назад. А Серёгу, и вовсе, двенадцать с половиной. В ножных кандалах содержат, сволочи. Кормят, правда, по-божески. Даже курево выдают иногда – в качестве поощрения за ударный труд.
– А что происходит на поверхности? – не удержался от прямого вопроса Артём. – Кто побеждает в ядерной войне?
– Не, про войну мы ничего не знаем, – после короткой паузы сообщил баритон. – Особенно, про ядерную… Охранники – последние три недели – с нами почти не разговаривают. Только матерятся без перерывов. Мы же для них не люди, а быдло бесправное… Вот, и они, родимые, нарисовались. Сейчас, наверное, опять надают по грешным физиономиям.
– За что надают?
– Да, просто так. От серой скуки и для пущего порядка… Всё, Артём Петрович, прощевай! Приятно было поболтать с нормальным и вежливым человеком…
Обратный путь прошёл безо всяких опасных приключений и досадных происшествий. Никаких старух, пустынных волков и говорящих воронов ему по дороге не встретилось.
«Наверное, не стоит рассказывать всем подряд об этом «Метро-3», честное слово», – посоветовал подозрительный внутренний голос. – «Достаточно подполковника Мельникова. Ну, и с Татьяной, конечно же, можно поделиться информацией… Почему нигде не видно ливийских шакалов? Надо думать потому, что заброшенное «Метро-2» – бескрайнее и очень разветвлённое. Наверняка, каждый районный исполком (или же райком КПСС?) имел собственную платформу. Спрятаться и затеряться здесь – плёвое дело…».
Оказавшись в «своём» туннеле, Артём взглянул на циферблат наручных часов и недоверчиво покачал головой – секундная стрелка вновь передвигалась по окружности с привычной скоростью.
– Слава Богу, майор! Ты, всё-таки, вернулся! – искренне обрадовался Никоненко. – Ведь, прошло семь с половиной часов! Я уже начал готовиться к активным сварочным работам, – продемонстрировал короткую термитную шашку. – Ну, что интересного увидел? Нашёл несметные сокровища? Освободил из рабства прекрасную принцессу? Перестрелял всех кровожадных волков?
– Всё расскажу, старлей! – пообещал Артём. – Ты двери заваривай, а я сделаю развёрнутый доклад. Чтобы времени зря не терять…
Лёху особенно заинтересовал феномен «замедления» времени. Бросив на пол огрызок «термитки», он, возбуждённо размахивая руками, приступил к изложению бредовой – на первый взгляд – теории:
– А что, если произошёл «пробой» во Времени? А, командир? Ну, как в современных фантастических романах? Запросто такое могло случиться! Гражданским гадом буду…
– Излагай, братец, излагай! – недоверчиво махнул рукой Артём. – Коль, тебе так хочется потрепать языком… Кстати, шов-то кривой получается. Халтурим, соратник?
– Я всё исправлю! – пообещал Никоненко, доставая из планшета вторую «термитку». – Так, вот, про «временной пробой». Допустим, что когда рванул ядерный заряд, то – одновременно с этим – произошёл и временно-пространственный катаклизм. Мы все, включая «пассажиров», зависли во Времени. Вокруг промчалось больше двадцати лет, а для нас прошло только несколько часов… Что ты, Тёмный, кривишься так насмешливо? Если моё предположение правильное, то можно с легкостью объяснить все эти странности и непонятки. Ну, это я толкую про боковой ход, заросший плесенью и паутиной, про голых бабушек, у которых вся одежда истлела – за давностью лет…
– А пустынные волки, они откуда взялись?
– Элементарная мутация! – без тени сомнений заявил Лёха. – За двадцать с копейками лет обычные бродячие собаки – под воздействием повышенной радиации – превратились в ливийских шакалов… Итак, на дворе нынче стоит 2033-ий год…
– Тьфу ты, идиотизма жирный кусок! – расстроился Артём. – Отставить болтать, старший лейтенант Никоненко! Поджигай вторую «термитку, так тебя, фантаста в погонах, растак! Я-то думал, что разговор идёт сугубо по делу, а оказывается, что это он просто начитался Дмитрия Глуховского … Надо будет потом подсказать Виталию Павловичу, чтобы издал строгий приказ, мол: – «Всем офицерам ГРУ запрещается – под страхом немедленного увольнения из Рядов – даже в руки брать фантастические романы…»… Кстати, ты чрезмерно не увлекайся сваркой! Есть у меня устойчивое предчувствие, что нам ещё придётся – рано или поздно – посещать этот боковой ход. Так что, заваривай двери так, чтобы и обратно – в случае срочной необходимости – «разварить» можно было бы. Причём, «разварить» без особых проблем и долгих временных задержек…
На дежурном посту в туннеле их встретили две чёрно-серые фигуры: одна низенькая, другая, наоборот, высоченная.
– Похоже, что Саньку Шмидта уже сменили, – сообщил Лёха, описывая включённым фонарём полтора условных круга. – Низенький, это Горыныч, ясен пень. А, вот, кто у нас второй? Неужели Борис Иванович начал вербовать на охранные мероприятия гражданских лиц? Неправильно это, по моим субъективным понятиям. Одна маета с этими штатскими…
Подойдя к патрульным, Артём поздоровался:
– Беззаботной вам службы, бойцы! И генералов добрых! Сердечных таких, сытых и упитанных! А, вот, голодных и худых – совсем не надо. Злые они, мерзавцы…
– Спасибо тебе, Тёмный! – благодушно хохотнул Горыныч. – Смотрю, ты становишься прежним, как в старые времена… Вижу, что вы здорово устали, поэтому не буду напрягать глупыми вопросами. Следуйте на базу, кушайте, умывайтесь, отдыхайте.… Да, и зазноба тебя, майор, заждалась. Так и рвалась – с нами пойти в туннель на патрулирование. На силу её Мельников остановил. Такая шустрая и беспокойная девица, это что-то!
– А кто это, капитан, с тобой? – хмуро спросил Лёха. – Облик какой-то незнакомый. В плане общих очертаний фигуры.
– Это наш новый товарищ, – неожиданно дрогнув голосом, сообщил Горыныч. – Уже написал соответствующее заявление и прошёл расширенный инструктаж… Ну-ка, Петро, сбрось шлем! Как говорится, покажи соратникам своё мужественное лицо.
– Вот, и прозвище – само по себе – образовалось у новенького, – ехидно шепнул Никоненко. – Гюльчатай, понятное дело. Мол, открой личико, красавица, не стесняйся…
– Лёха, схлопочешь по наглой морде! – грозно пообещал чуткий Горыныч. – А ты, Петя, не обижайся. Это юмор такой – насквозь армейский. Привыкай, раз судьба так повернулась…
Верзила, тяжело вздохнув, снял с головы шлем.
– Ничего себе, дела! – удивился Артём. – Явление Христа народным массам, образно выражаясь…
– Вы что же, знакомы? – забеспокоился Горыныч.
– Встречались пару раз. Этот откормленный молодчик, если я не ошибаюсь, принадлежит к фашиствующей группировке и зовётся гордым арийским именем – «Борман».
– Это всё было несерьёзно! – торопливо заверил Пётр-Борман-Гюльчатай. – Так, мелкие ошибки молодости.
– М-да, ошибочка вышла…
– Честное слово, я осознал… Осознал, проникся и навсегда отрёкся от этих глупостей! Мы с дядей Витей уже всё подробно перетёрли и пришли к полному взаимопониманию.
– Ну, если с «дядей Витей», тогда-то оно, конечно, – понятливо кивнул головой Артём. – Тогда-то оно, что… Ладно, мужики, мы пошли. Как-нибудь потом добазарим, в следующий раз… Спокойного дежурства, Горыныч! Бывай,…Гюльчатай!
– Подожди, майор! – звонко хлопнул ладонью по лбу Лёха. – Надо же соратникам рассказать про голых бабушек. Чтобы они с испуга не наделали в казённые штанишки…
Артём первым выбрался на платформу и тут же чуть не свалился с ног – это кто-то сильный и ловкий прыгнул ему на плечи. Прыгнул и нежно зашептал в ухо – сухими и горячими губами:
– Где ты так долго пропадал, мерзкий тип? Я ужасно соскучилась. А ещё приготовила все нужные
