– Ничего… – промямлил Егор, совершенно не понимая, что и говорить дальше.
Лефорт грустно и многознающе усмехнулся:
– Ты что-то знаешь, мой мальчик? Знаешь – и волнуешься? Да ладно, брось! Ты – одно знаешь, я – совсем другое. Кто из нас прав? Чьё знание – истинное? Как ты думаешь, может быть такое, что для кого-то смерть – просто очередной переход в иное качество, или даже – всего лишь смена места работы?
– Даже так…
– Мне это очень трудно объяснить. Ты, скорее всего, не поймёшь… Считай, что у меня здесь было своё, отдельное задание. Вот я его и выполнил, полностью. А теперь возвращаюсь – откуда пришёл когда-то… А ты остаёшься, может даже, и вместо меня. Извини, но давай на этом и закончим сей трудный разговор. И подробных инструкций не жди от меня. Разные у нас с тобой игры, охранитель…
Саньке очень хотелось отправиться в этот увлекательный вояж южный (можно и только до Воронежа!), но дети были ещё слишком малы. Нацеловались, наобнимались вволю, попрощались – со вздохами тяжёлыми и слезинками редкими…
Обоз посольский растянулся на этот раз на целую версту. И людей много – нанятых на государеву службу в недавнем визите европейском – ехало на верфи воронежские, да и всяких гостинцев для предстоящих переговоров с османами: пушнина русская, штуки бархата и шёлка, ружья и пистолеты европейские, золотые украшения – из царских закромов, щедро отделанные жемчугами да самоцветами. Для охраны сего бесценного (во всех отношениях) каравана было выделено четыре эскадрона драгун, да и при каждой карете и повозке состояло по три надёжных человека: ямщиками выступали проверенные и обученные Егоровы сотрудники, рядом с каждым ямщиком сидел вооружённый солдат-преображенец, второй преображенец находился на запятках кареты или повозки.
Егор, за сутки перед отъездом пожалованный званием генерал-майора, ехал в царской карете – вместе с Петром и его сыном Алексеем. Кучером царским являлся поручик Алёшка Бровкин, компанию ему (вместо простых солдат) составляли два подполковника: Андрюшка Соколов – батальонный командир Преображенского полка и Василий Волков – Егоров заместитель по делам охранным.
За каретой следовал возок попроще, в котором располагался царский повар Антоха, он же – специалист по всяким ядам и противоядиям. Антоху сопровождали две низенькие и смешные китайские собачки, надрессированные по запаху определять всякую гадость, могущую нанести вред государеву организму.
Егор всегда помнил, что, несмотря на всё многообразие чинов и обязанностей, свалившихся на его голову (постоянный член Высшего Государственного Совета, генерал-майор, командир полка Преображенского, дворянин, помещик, глава семейства, фабрикант, поставщик продовольствия и прочего для армейских нужд, начальник оружейной лаборатории, Великий Посол), он, прежде всего, царёв охранитель, обязанный тщательно и вдумчиво оберегать жизнь и здоровье Петра, государя российского.
Алексей Петрович, устав от созерцания через окошки каретные нехитрых российских пейзажей, наконец, угомонился и уснул, пристроив свою курчавую голову на отцовских костистых и угловатых коленях.
– Я тут Указ издал ещё один, перед самым отъездом, – хмуро сообщил Пётр, ласково разглаживая своей большой ладонью тёмно-каштановые волосы сына. – Про то, чтобы Евдокию, мать Алёшкину, в монастырь сослали – на вечные времена. Дура она набитая, ничего не понимает в жизни: лишь бы пошлую лесть выслушивать да гордыней упиваться собственной… Что, Алексашка, не одобряешь, небось?
– Твоя воля, государь! – нейтрально вздохнул Егор, прекрасно понимая, что царь завёл этот разговор совсем не просто так. – Твоя воля…
Помолчали несколько минут.
– А что, если мне жениться на Анне Монс? Царицей её сделать – российской, полноправной? – негромко и вкрадчиво спросил Пётр. – А что тут такого? Женщина она красивая, неглупая, обученная политесу, вона – мажордома завела у себя, слуг ливрейных… Не, а что делать, если твой доктор Жабо мне запрещает с женщинами русскими в связь вступать серьёзную, плотскую? Царю быть неженатым – не по-людски это, народ не поймёт… Опять же, Алексею нужен надзор материнский. Сестра Наташка – молодец у меня, да не то это совсем. А Аннушка Монс умна, она всё правильно делать будет… Как думаешь, охранитель верный? Или что знаешь нехорошее про Анну? Тогда говори, не молчи! Что, путается постоянно – с мужиками всякими? Так не беда то! Станет настоящей, законной царицей – сразу перестанет путаться: под страхом дыбы и топора!
– Прав ты, государь! – Егор начал издалека. – Нет в том беды большой, что Анна Монс, когда ты бываешь в отъездах долгих, знается с мужчинами другими… Она же – не жена венчанная тебе, в конце-то концов. Действительно, поправимо это. Но вот только одно смущает меня сильно…
– Говори же, сукин кот, не тяни жилы! – злым шёпотом, чтобы не разбудить сына, приказал Пётр.
– Вот эти тёплые отношения её – с саксонским посланником Кенигсеком… Одно дело – утехи плотские скоротечные, а тут серьёзно всё. Так и до государственной измены недалеко, шаг всего один…
– Да, это дело меняет! – подумав с минуту, невесело изрёк царь. – Мне не нужна жена, замешанная в дела политические, скользкие… Мне нужна просто жена, верная, любящая. Женщина, одним словом. Ладно, с Анной я потом разберусь! – неожиданно посуровел взглядом, спросил – уже требовательно и жёстко: – А что по поиску той наяды, что привиделась нам с тобой, Алексашка, над озере Ладожском?
Совсем не хотел Егор говорить на эту тему, берёг своё знание о Марте Скавронской – как туза заветного, козырного, но почувствовал – на уровне подсознания, что надо сейчас шепнуть Петру хоть что- нибудь позитивное, пока тот не наделал всяких глупостей.
– Есть, мин херц, некоторые успехи! – улыбнулся скупо, но при этом – чуть загадочно.
– Ну? Подробнее давай! Быстро! А то в морду получишь! – Царь окончательно перешёл на шёпот, почувствовав, что спящий Алексей беспокойно заворочался.
Егор тоже заговорил – едва слышно:
– Александра, жена моя, рисует здорово парсуны и картины разные. Виды природные, цветы, лошадей и птиц, лица человеческие. Так вот, Санька – с моих слов, нарисовала портрет той странной особы. Лицо только – без прочих разных прелестей, обнажённых тогда… Показывал я тот портрет самым разным людям: своим сотрудникам, купцам русским и иноземным, офицерам, генералам и адмиралам, поступившим к нам на службу из стран европейских. Некоторые из них сказали, что видели девушку похожую…
Санька действительно нарисовала портрет Марты (будущей Екатерины Первой), а вот всё остальное Егор уже присочинил – самым бессовестным образом.
– Кто она? Где живёт? – Пётр нетерпеливо заблестел глазами.
– Вот здесь – не всё понятно до конца! – импровизируя, Егор – словно бы в нешуточной задумчивости – наморщил свой лоб. – Одни говорят, что особа сия – графиня Саксонская, и лет ей сейчас – уже далеко за сорок. – Пётр помрачнел и нахмурился. – Другие утверждают, что это – шведская мещаночка, тоже не молоденькая уже, живёт где-то под городом Стокгольмом…
– Тот ещё вариант! – прокомментировал царь.
– Ещё купчик один, что некоторые дела торговые имеет с Лифляндией, утверждает, что девицу эту Мартой зовут, видел он её в тамошней крепости Мариенбурге, что выстроена на большом озёрном острове.
– А этой барышне сколько будет годков? – с надеждой спросил Пётр.
– Пятнадцать, может, шестнадцать, она простая служанка в доме пастора тамошнего, католического.
– Это уже интереснее! Послал человека в Мариенбург?
– Нет ещё, мин херц! – Егор решил, что дальше врать не имеет никакого смысла.
– Почему?
– Мариенбург сей сейчас шведами занят. Туда надо обязательно иноземца посылать, или нашего человека, но языки всякие знающего, с корнями заграничными. При этом – шустрого, сообразительного, понимающего, умеющего язык держать за зубами… Дело это – зело щекотливое, мин херц!
– Есть такой человек! – тут же радостно заявил Пётр. – А зовут его…
– Яков Брюс его зовут! – невежливо перебил царя Егор. – Так Яшка-то наш ещё не приехал из Европы. Вот Пётр Алексеевич, я и решил – подождать немного. Вернёмся из этого Константинополя, сразу же и пошлём полковника Брюса аккуратно выкрасть ту Марту Скавронскую и тайно доставить её в Москву…
Над воронежскими степями завис – в лёгкой полудрёме – ленивый летний зной, иногда с
