Состоялись незабываемые встречи с давнишними друзьями по ВГИКу, например Еленой Соловей, специально приехавшей из США.
В апреле нас с Иваном еще раз пригласили в Берлин – в Российский дом науки и культуры. Нас принимал Николай Петрович Исаев. В большом зале был показан наш фильм для русских и немецких зрителей. Затем мы вновь арендовали машину и проехали по Германии в Дрезден, где нас с нетерпением ждали наши соотечественники. Небольшой дом напоминал скорее коттедж, но это был культурный центр, возглавляемый доктором Вольфгангом Шелике. Так как я в это время уже работала над сценарием о Гоголе, мне было интересно побывать в центре Дрездена. Он здесь жил, лечился у знаменитого доктора Кардса, конечно, посещал картинную галерею. Господин Шелике показал нам скульптуру Достоевского, которая была установлена при его непосредственном участии. Достоевский неоднократно бывал и жил в Дрездене. Этот город посещали многие русские, а некоторые и жили подолгу: Чайковский, Рубинштейн, Скрябин, Рахманинов, Марина Цветаева. На обратном пути мы заехали в один аккуратный немецкий поселок, где в свое время жил с семьей В.В. Путин. Переночевав в милом приветливом доме в гостях у господина Шелике, мы с Иваном отправились дальше в Чехию. Еще во время Берлинского кинофестиваля мы договорились о посещении известной киностудии «Баррандов-фильм» для обсуждения возможных павильонных съемок фильма о Лермонтове. Сравнительно небольшая по объему студия в последние годы стала очень известной. На ее крыше развевались флаги стран, которые сотрудничают с ней. Среди них был и флаг США. Цены за аренду павильонов приемлемые, а вот услуги – любые. Нам были показаны все цеха – костюмерный, реквизиторный, операторский. Везде чувствовалась активная деятельность.
Переночевав в загородном отеле, наутро мы поехали с Иваном в Злату Прагу. Красота этого города уникальна, а во двориках, словно созданных для кинематографа, можно снимать любую натуру старинных европейских городов. Здесь в августе 1845 года Николай Васильевич Гоголь посещал Чешский национальный музей и познакомился с его хранителем Вацлавом Ганкой, в альбоме которого Гоголь оставил на память запись: «100 лет здравствовать, печатать и издавать во славу славянской земли и с таким же радушием приветствовать всех русских к нему приезжающих…»
В Москве меня ждала литературная работа над сценарием о Николае Васильевиче Гоголе. Я была завалена рукописями, письмами и книгами и мысленно находилась с моим Николаем Васильевичем в Гамбурге, когда мне позвонил Глеб Панфилов. Он только вчера посмотрел наш фильм «Пушкин. Последняя дуэль». Не скрою, этого звонка я очень и очень ждала. Поэтому спустя полчаса, а именно столько продолжался наш разговор, я попыталась восстановить его в памяти и записать.
– Я хочу тебя поздравить, Наталья, с этой картиной, – первое, что сказал Глеб. – Точно подобран весь актерский ансамбль. Прекрасен Пушкин в исполнении Безрукова. Он мне в «Есенине» не очень понравился, но в «Пушкине» великолепен. Я принял его с первых минут просмотра. Да и все актеры блестящи. Хорош Дубельт – Борис Плотников, конечно, Сухоруков и очень интересная девочка, которая сыграла Натали…
– Анна Снаткина, – представила я свою любимицу.
– Удивительная актриса. Сцена с Безруковым «Признание Натали» – поразительно точна. И когда Пушкин подслушивает разговор Натали с царем и потом выскакивает к царю и говорит ему…
– «Истина сильнее царя…» – напомнила я.
– Да, эту фразу… И когда Пушкин гуляет по Петербургу с Жуковским…
– Было очень холодно, – рассмеялась я.
– Да, это видно, и хорошо. И драматургия сильная. Ты шьешь тончайшие кружева из событий. И отрицательные персонажи точны. Геккерен и Дантес. Кто его играл?
– Роман Романцов, – назвала я молодого исполнителя роли Дантеса.
– Это сын? – спросил Панфилов.
– Да, это сын знаменитого петербургского актера Романцова. Он умер во время съемок фильма, и после этого, видимо, что-то произошло: Роман стал играть просто блестяще, ему даже за один крупный план, когда Дантеса приговаривают к смертной казни через повешенье, вся группа аплодировала, а это случается крайне редко.
– Ну, вот видишь! – словно получив ответ на какие-то свои мысли, сказал Глеб. – Вообще, Наталья, как это здорово, что вы с Федей оба сняли такие серьезные, сильные фильмы и оба продолжили дело вашего отца.
– Мне даже иногда кажется, Глеб, что это не я сняла, вернее, не мне было предначертано снять фильм о Пушкине, – ведь я об этом даже не мечтала… Это должен был сделать отец, а я стала выполнять его волю…
– Вот видишь! Ты сама это чувствуешь. Это так. И Бондарчук живет сейчас через своих детей.
– И это многим не нравится, особенно критикам. Картину нещадно ругают в прессе. Они даже «шьют» мне острую неприязнь к иностранцам.
– Глупости!
– Есть даже такие журнальные заголовки: «Пушкин – друг охранки и царя».
– Так в этом-то все и дело, – не выдержал Панфилов. – Пушкин действительно мог влиять на царя. За это и был наказан.
– Многие недовольны, что я откровенно рассказала о «голубых» отношениях Геккерена и Дантеса.
– Но ведь об этом все знают, – удивился Панфилов, – даже в советское время об этом писали. И ты это очень тактично показала. Не педалируя. Так, как это было на самом деле. Фильм состоялся. Это лучший фильм о Пушкине. Тебе обязательно надо показать его Никите Михалкову, уверен, он ему очень понравится. А кто еще смотрел фильм?
– Критик Золотусский. Ему он понравился.
– Это очень серьезный автор.
– Он сказал, что я, судя по фильму, государственник, каким и был Пушкин. И что это очень многим не понравится, потому что разрушителей больше, сознают они это или не сознают.
– Сознают! Еще как сознают! Я обязательно еще раз посмотрю твой фильм с Инной, когда она приедет из командировки.
– А я вас, Глеб, хочу еще раз поздравить и поблагодарить за фильм «В круге первом» по Солженицыну. Ведь он пророк, вернувшийся в Россию, и вдруг его нигде не стало – ни в политике, нигде.
– Он очень хворает, но работает по шесть часов каждый день.
– И вот Вы его задачу взяли на себя, и вновь Солженицын ожил для миллионов и повернул нас самих к себе. Я говорила это все актеру Евгению Стычкину, который будет сейчас сниматься в роли Лермонтова.
– Ты продолжаешь? – спросил Панфилов.
– Да, сейчас только была с моим Гоголем в Гамбурге… Какой удивительный, непостижимый человек, каким-то образом связанный с божественными явлениями. Особенно с грозой: даже при его рождении молния ударила в дерево, и явилась нерукотворная икона Николая Чудотворца. Пушкин, Лермонтов, Гоголь – это одно единое и самое великое.
– Так оно и есть! Продолжай. Это очень важно.
Признаюсь, мнение Глеба Панфилова для меня стало определенным щитом, от которого отскакивали невежественные щелкоперы.
Каннский фестиваль, на который прибыла наша делегация компании «Золотой век», был в 2007 году особенным – юбилейным, 60-м.
И для меня он был особенно важен, не только потому, что мы привезли в Канны картину «Пушкин. Последняя дуэль» для международного кинорынка, но и потому, что в 1972 году я вместе с Андреем Тарковским и Донатасом Банионисом представляла в Каннах «Солярис» и участвовала в торжественной церемонии награждения фильма призом «Гран при де Жюри». И вот через тридцать пять лет я снова на красной дорожке.
В этот же день, 18 мая 2007 года, было показано «Изгнание» Андрея Звягинцева, фильм, своей эстетикой напоминающий картины Тарковского. На вечернем приеме я поздравила Андрея: «Главное, что вы не поддались нашему „клиповому“ времени и снимаете так, как чувствуете. Я уверена, что так же, как наш фильм „Солярис“, ваш фильм не пройдет мимо каннского жюри». Я подарила режиссеру памятные
