«Апполонами» не хватило, вот и носит их нелегкая по полюсам — затраты меньше, экстрим тот же, даже круче.
— А ты там чего делал? — Петрович уже давно перешел ту грань, когда формальный допрос сменился обычным любопытством и, похоже, болтовне моей поверил. Правы те, кто говорит, что врать нужно с максимальным количеством правдивых подробностей. А самых правдивых подробностей я начитался и запомнил на десять антарктических зимовок. Единственная неправда моей повести была в том, что я никогда в жизни даже экватор не пересекал.
— От тебя и орлов твоих прятался.
— Ага, это понятно, а занимался-то чем? Тоже нейтрино ловил?
— Нет, по хозяйству больше. Дизель там установить-запустить, антенную мачту подварить, самолет погрузить-разгрузить. Вот так как-то.
Корень замолчал, переваривая информацию. Давай, дружок, мучай извилины.
Прошли еще километра полтора, стало совсем темно, и обычная напряженная тишина вокруг наполнилась далекими, но все равно до жути неприятными шумами. Там присутствовали и вой, и треск, и, где-то на пределе слышимости, уханье, подобное совиному, но какое-то излишне натужное, словно неумелый имитатор пытается подражать полузабытому звуку. Зона и без того не самое гостеприимное место на нашей планете, а сейчас стало совсем неуютно: нервы напряжены, адреналин в крови кипит, крупная дрожь сотрясает конечности, вдоль позвоночника мурашки проложили уже даже не дорожку, а полноценный автобан, и мечутся строем вверх-вниз, иногда смываемые волнами холодного пота. Корню еще более-менее — нацепил ПНВ, хоть что-то видит, а я как слепая собака — в основном по нюху ориентируюсь. Скорость передвижения резко упала.
Вообще-то по ночам здесь ходят либо призраки Зоны, либо самоубийцы, желающие стать такими призраками. Даже на сталкерских стоянках не совсем безопасно — Зона никого и никогда не оставляет в покое. Пока нам с Корнем везло, но продолжаться долго это везение не могло.
Впереди за кустами показались неясные проблески костра. Корень шикнул и придержал меня за руку. Прошептал в самое ухо:
— Действуем так же, как раньше, ты идешь знакомиться, я прикрываю. Только заранее голосом появление свое обозначь, а то как бы не мочканули тебя. Все, пошел.
Глупая идея, но говорить об этом я не стал. Где-то здесь начинаются посты «Долга», а против этих ребят, хорошо экипированных, обученных и имеющих немалый опыт ведения боёв в условиях Зоны выходить с двумя «Глоками» — просто смешно. Затопчут.
До костра было недалеко — метров пятьдесят, поэтому, медленно пробираясь в темноте, я почти сразу прокричал:
— Эй, люди, есть здесь кто?
После секундной суеты неясных теней в неровном свете огня, мне ответили:
— Подходи, только медленно, и без глупостей. Руки подними, чтоб мы видели. И говори все время чего-нибудь, песню пой, если хочешь.
Говорят, у некоторых сталкеров есть целый ритуал представления в ночи: и либо ты его соблюдаешь и тогда есть шанс договориться, либо нарушаешь и становишься частью Зоны навсегда. Я по ночам предпочитаю сидеть в теплом, хорошо защищенном месте. Ночью все кошки серы, а мутанты наглы, как москвичи в метро, поэтому в такую пору на неожиданный звук всегда сначала стреляют, а потом пытаются выяснить — кто же это был?
Песню так песню. Слуха нет, голоса нет, зато желания жить — на семерых. Щас спою:
— Все, заткнись уже, Паваротти, вижу тебя.
Я вывалился из кустов на полянку, заваленную по периметру автомобильными шинами, образовавшими вал высотой по пояс, с тремя свободными проходами, напротив каждого из которых стояло два-три серьезно экипированных мужика в черно-малиновых комбезах с недвусмысленным намереньем превратить в мелкое сито каждого, кто появится перед ними. «Долг». Можно сказать — повезло.
Полусолдаты-полусталкеры, незаконное вооруженное бандформирование с мутными целями по созданию порядка на территории Зоны и в ее окрестностях и недопущению контактов аборигенов Зоны и ее продуктов с внешним миром. С этими, при определенной изворотливости, можно договориться, если особых грехов за тобой нет. А еще лучше, если за твоей спиной армия или ученые, тогда даже бескорыстно помочь могут. «Долг» — не обдолбанные в хлам «свободовцы», в голове которых гуляет уже не ветер, а таки полноценный ураган, и не больные «монолитовцы», уже давно ставшие частью Зоны и воюющие с людьми активнее, чем с мутантами. И хотя спектр местных отморозков насчитывает гораздо больше градаций, чем три вышеупомянутые, остальные на их фоне, за исключением, пожалуй, банд откровенных уголовников, выглядят сущими детьми из песочницы, потому что еще пытаются сохранить адекватность своего отношения к внешнему окружению. Но в любом случае, «Долг» — это сейчас хорошо. Почти то, что нужно.
— Ты кто такой? — голос долговца напоминал кряканье актера Ливанова.
— Макс я.
— Вижу что Макс, — переговорщик не убирал оружия с линии прицеливания. Ну да, пацифистов здесь нет. — Или Фукс. Рассказывай куда и откуда идешь, что несешь. Руки на виду держи и не вертись передо мной. Джамшуд, обыщи его.
Один из бойцов, опустив оружие вышел из прохода в покрышках, сместился чуть вправо — чтоб не перекрывать сектора стрельбы своим товарищам, и подошел ко мне сбоку, быстро охлопал меня по вероятным местам скрытого ношения оружия, покопался в рюкзаке и мотнул головой, приказав двигаться к костру. Сам за моей спиной снял автомат с плеча, поднял его к уровню глаз и медленно пошел за мной спиной вперед, через прицел осматривая кусты.
В проходе меня приняли уже двое, Джамшуд остался на посту. Меня провели к костру и усадили на землю напротив щетинистого дядьки лет сорока, устроившегося на пластиковом стуле, какие часто бывают в летних кафе. На левой стороне его лица проходили три параллельных шрама, такие в кино про Фредди Крюгера показывали. Солидное украшение для тертого мужика. Это не цацки с бриллиантами на пальцах, как бабы, таскать.
— Я Холмс, — голосом Ливанова заявил дядька. — Командир этой заставы. Понятно?
— Да, — и впрямь, чего ж тут непонятного? С таким голосом только Холмсом и можно быть.
— Теперь ты рассказывай про себя. — Он положил автомат на пластиковый же круглый столик, стоявший от него справа, но руку с оружия не убрал. Проследив за моим взглядом, сопровождавшим это действие, он усмехнулся и пояснил: — Ночь на дворе, береженого бог бережет. Рассказывай. Какая нелегкая тебя сюда принесла?
— Зовут меня Макс. Я с Большой земли. Еще позавчера там был. Нас должны были встретить в Зоне, но случилась авария, вертолет разбился, пришлось идти пешком. Надеюсь в баре проводника найти, — мирное потрескивание костра успокаивало, ночной страх проходил.
— Понятно. Ты один спасся?
— Нет, в кустах еще мой товарищ ныкается, — я решил, что сейчас светить Корня — самое время. Пусть сам отвечает на вопросы о цели нашего променада по Зоне. А вопросы эти обязательно возникнут, и если ответы будут недостаточно убедительными — вполне вероятны трудности с возможным итогом в виде быстрого выдворения за пределы Зоны. В лучшем случае.
