Эвокации. Основной закон гласит, что любой феномен можно считать живым и обладающим сознанием — короче говоря, личностью.
По своей природе человек склонен к персонификации неодушевленных объектов. Если вы стукнетесь лбом о дверь, то выругаете ее так, будто она живая и может обидеться на вас. Вообще говоря, это полезно, поскольку разряжает ваш гнев и снимает напряжение без вреда для окружающих. Хотя теория Универсального Анимизма уже не так популярна, как раньше, среди антропологов и исследователей так называемых примитивных религий, мы продолжаем персонифицировать предметы, особенно во времена потрясений или кризисов.
Предлагаю свою доморощенную теорию: человеческие существа пребывают в детстве дольше, чем любое животное. Растущий ребенок получает подавляющую часть информации от родителей и других близких людей. Когда у него развивается ассоциативное мышление, он начинает соотносить поступающую информацию со схемой человеческого поведения — самой ранней и наиболее крепко отпечатавшейся в его сознании. Позднее, в зрелом возрасте, он познакомится с другими схемами, которые можно использовать для сопоставления, но ничто не займет место той первой схемы, особенно во время кризиса, когда разум кричит: «Беги к людям за помощью», а в сознании вспыхивают образы родителей.
Отсюда и та легкость, с которой люди персонифицируют неодушевленные предметы и даже абстрактные идеи. Отсюда всеобщая тенденция лепить богов и демонов по нашему образу и подобию, не говоря уже о том, что человекоподобные боги оправдывают ребяческое поведение своих приверженцев. Ключевая фраза закона Персонификации — «все можно представить личностью».
Законы Инвокации и Эвокации гласят, что в пределах своей метасхемы человек может взывать к неким разумным сущностям и даже вызывать их при помощи определенных действий. Разумеется, эти сущности являются лишь персонифицированными схемами, но то же самое можно сказать о любых существах, включая ваших друзей. По выражению Кроули, «часто бывает удобнее допустить объективное существование «ангела», наделяющего нас знаниями, чем признать, что наша собственная инвокация пробудила сверхъестественную силу в нас самих». Добавлю, что персонификация удобна как разновидность конформизма, поскольку паранормальные способности человека часто устрашают его.
На этом мы пока завершим список основных законов магии. Я не сомневаюсь, что существуют и другие. Есть также ряд методов и процедур, которые многие люди возводят в ранг законов. Здесь же мы вкратце рассмотрели определенные принципы, которые можно найти почти в любой книге о западной, восточной или антропологической магии.
Несомненно, найдутся и те, кому захочется дополнить этот список какими-нибудь «нравственными законами». Я еще не встречал нравственных законов (за исключением самовнушенных), которые могли бы найти применение в магии, и отказываюсь засорять научную книгу законодательными актами, принадлежащими царству этики и религии. Хотя я лично считаю, что никакая наука не должна использоваться для истребления людей, я не могу навязать свою точку зрения ни законам баллистики, если в меня целятся из пистолета, ни моим читателям, которые, вероятно, с удовольствием сделали бы то же самое.
Желающие могут включить мораль в закон Причин и Следствий, работающий в магии, каки в любых других областях науки. Подобно неуклюжему мальчишке с иглой и ниткой, они наплачутся, пытаясь пришить одно к другому.
Читая оккультные труды, вы обнаруживаете в них разнообразные законы, принципы, правила, методы, пути, техники, откровения и так далее ad nauseam.[10]
По большей части, их нетрудно свести к общим или частным проявлениям основных законов; если вы найдете нечто совершенно новое, дайте мне знать об этом. Тем не менее, если не считать таких авторов, как Кроули и Форчун, вы обнаружите, что принципы, проповедуемые в оккультных книгах, погребены под «тоннами» абстракций, нравственных рассуждений, предрассудков и обычного мусора. Их пишут люди, сами не имеющие принципов, если не считать их солидного счета в банке. В наши дни «оккультизм» пишется как occultism.
Глава 2. Развлечения и игры с определениями
— Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, — сказал Шалтай-Болтай презрительно.
— Вопрос в том, подчинится ли оно вам, — сказала Алиса,
— Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, — сказал Шалтай-Болтай. — Вот в чем вопрос!
Льюис Кэрролл только что представил нам одну из труднейших лингвистических проблем — вопрос о том, обладают ли слова тем смыслом, который мы в них вкладываем, или же имеют внутренний смысл, существующий независимо от того, нравится нам это или нет. Эта проблема доставила немало беспокойства преподавателям английского языка. Словари и учебники грамматики отражают то, как мы пользуемся словами, или то, как нам следует пользоваться словами?
Как бы там ни было, официальные ученые и оккультисты пользуются усложненным техническим жаргоном, а нам, простым смертным, нужны слова с ясным и конкретным значением. Но язык — очень хитрая штука. Как только мы подбираем слово, появляются синонимы, омонимы, антонимы, и мы вязнем в трясине соперничающих символов.
В идеальном случае язык представляет собой набор символов с правилами их использования и предназначен для определенного количества людей. Некоторые языки, вроде русского, английского и китайского, служат средством общения для сотен миллионов людей. Другие, например нотная грамота и языки компьютерного программирования, имеют значительно менее широкое распространение.
Хотя слова и должны обладать определенным смыслом, чтобы люди могли разговаривать друг с другом, тем не менее мы часто пользуемся одинаковыми словами для обозначения разных явлений или различными словами для описания одного и того же действия. Возможно, вам будет интересно узнать, что большая часть этой главы посвящена определению трех коротких слов, известных всем и каждому: «оккультизм», «наука» и «магия».
Существительное, например «собака», является знаком, который можно озвучить или изобразить. Когда вы читаете или слышите этот знак и ассоциируете его с определенным понятием в своем сознании, то превращаете его в символ. Такое описание, как «четвероногое млекопитающее, покрытое шерстью, издающее лающие звуки, обладающее особым запахом и т. д.», является определением «собаки». Как можно убедиться, определения почти всегда гораздо длиннее, чем слова, которые они определяют. Проблемы возникают в том случае, когда люди имеют различные определения для одного и того же слова или же пользуются разными словами для выражения одинаковых понятий.
Если вы скажете своим друзьям, что недавно видели гритца, они, пожалуй, спросят вас, что это такое. Вы можете дать следующее описание: «Он примерно сорока футов ростом, четвероногий, очень шумный, довольно безобразный и не пользуется дезодорантом». Если вы остановитесь на этом, один из ваших друзей может предположить, что вы видели динозавра, другой — исполинского трубкозуба, третий — Годзиллу и так далее. По мере того как ваше описание-определение обрастает новыми подробностями, друзья начинают качать головами и спрашивать, сколько вы выпили. Но если тысяча людей видит гритца (не говоря уже о тесно связанных с ним гротце и гратце) в течение долгого времени и каждый пробует описать его, вы получите Тысячу разных описаний гритца, хотя каждый узнает его с первого взгляда.
Разобравшись с этим, давайте перейдем к теме обсуждения и попробуем определить несколько основных терминов, которыми мы будем пользоваться в этой книге. «Некоторые слова очень вредные… Впрочем, я с ними со всеми справляюсь. Светово-дозвуконепроиицаемость! Вот что я говорю!»
Слово оккультный означает скрытый. Не больше того.
Но оно вызывает в сознании образы людей в черных мантиях; обнаженных лам Тибета; старых ведьм,
