себя осторожно: пока не погас свет, тишину нарушали только урчание моторов и свет фар, въезжавших и выезжавших машин. Матиас застыл в неподвижности, спокойно карауля в полутьме, как делал, бывало, в прежние свои ночные вылазки, отдаваясь материнским объятиям тени.
Глок раздражающе звякнул во внутреннем кармане куртки. Он несколько раз замирал, прислушиваясь к дыханию Хасиды, она была так бледна, что казалась мертвой.
Водитель, услышав какой-то шум, торопливо сложил газету, привел в порядок одежду. Дверь открылась, пропуская двоих —чудотворца и молодого человека в очках, в светлой майке и джинсах. Шофер вышел, чтобы открыть им заднюю дверцу лимузина. Матиас поднял на руки тело Хасиды, вышел из своего укрытия и с яростно колотящимся сердцем быстро зашагал к спасителю.
Марк потерял время, продираясь через толпу, хлынувшую на сцену после заключительных аккордов ток-шоу. Затея устроителей, намеревавшихся обличить и развенчать Ваи-Каи, обернулась полным провалом, несмотря на объявленные результаты голосования телезрителей: восемьдесят процентов из них якобы осудили Христа из Обрака. Те, кто смотрел сегодня телевизор, запомнят не дурацкие цифры, а слова Ваи- Каи, прозвучавшие с невероятной силой. Нарушив наконец долгое молчание, Духовный Учитель заговорил так спокойно, ясно и просто, что контраст с бессвязно-агрессивным лепетом его оппонентов стал еще очевиднее.
После ухода Ваи-Каи оглоушенные Омер, его эксперты и гости в студии не произнесли ни слова. Быстрее других пришла в себя помощница Омера: резво вскочив с места, она в гробовой тишине сообщила результаты голосования и закончила передачу несколькими удручающе банальными фразами. Барышня забыла о картонках с командами
—И не спорь, Омер, ты был очень хорош сегодня! —уверяла Марита Кёслер, яростно дымя сигаретой.
—Все были в порядке, —вторила ей Од Версан. —Кроме главного гостя. Он не захотел играть по правилам.
—Возможно, нам следовало подумать о...
—...записи?
Марк встретился взглядом с Од Версан и прочел в ее глазах немую мольбу —не выдавать признаний, которые она сделала в минуту слабости. Он улыбнулся в ответ, успокаивая и давая понять, что ее иллюзорный мирок ничего для него не значит, пробрался через толпу и направился к лифтам.
На третьем нижнем этаже Марк пересекся со странной парой: красивой женщине в коротеньком черном платье было лет тридцать, юноша —по виду индус С очень темной кожей и черными глазами, одетый в куртку зеленого бутылочного цвета, серые брюки и темно-синюю тенниску, —выглядел совсем мальчиком. Марк спросил себя, где видел их раньше, не вспомнил, пожал плечами и заторопился к выходу на стоянку.
—Пойдем за ним, мне кажется, я его знаю, —сказала Люси, когда тяжелая дверь захлопнулась.
—Во-первых, не факт, что он ученик Ваи-Каи. Во-вторых, с чего ты взяла, что Ваи-Каи спустился именно туда! —возразил Бартелеми.
—Черт, мы должны его найти! Ты сам слышал —Учитель сказал, что скоро умрет, и я хочу увидеть его в последний раз.
—Ну так пусть воскресит сам себя, всего и делов-то!
Люси подавила гнев и решила положиться на свое чутье.
Там, в студии, она ощутила безутешное горе и уныние, когда Ваи-Каи произнес в конце передачи прощальную речь. Его долгое молчание и сказанные потом простые слова проявили всю искусственность и напыщенную суетность, проще говоря —кретинизм передач, подобных ток-шоу Омера. Люси и Бартелеми сочли за лучшее убраться, пока телевизионщики не начали срывать досаду на зрителях.
Завывание сирен и мерцающие синие огни полицейских машин Пронзали прозрачные стены здания. Прежде чем выйти из холла, Люси бросила короткий взгляд на улицу. На бульваре, похоже, начинались военные действия: силы правопорядка разгоняли толпу дубинками и слезоточивым газом.
Люси приоткрыла дверь и увидела темный изящный силуэт Учителя: Ваи-Каи склонился над лежавшей на земле девушкой. Напротив него стоял молодой белокурый мужчина с лицом ангела —именно он вывел на стоянку Люси и Бартелеми.
В зловещем полумраке помещения Йенну чудился запах смерти, и исходил он не от неподвижного тела на бетонном полу. Казалось, аромат тлена пропитал влажный воздух, насыщенный парами бензина и моторного масла.
Было странно, что никто не провожал их до лимузина, словно кто-то отдал негласный приказ оставить Духовного Учителя один на один с его палачами.
Впрочем, пока Йенн не видел рядом с Ваи-Каи никаких убийц. Вокруг стояли шофер лимузина, молодой мужчина с внешностью то ли прибалта, то ли русского —он встал на колени, чтобы положить к ногам Учителя девушку, еще один мужчина —лысоватый, с седеющими висками —напряженно вглядывался в темноту, карауля опасность, и женщина-блондинка (как только она вошла, Матиас узнал в ней одну из воскрешенных Ваи-Каи в Марселе учениц).
Внезапный уход Учителя из студии поверг присутствующих в ступор. Йенн поспешил следом. Его душа ликовала и печалилась, он не осмеливался заговорить с Ваи-Каи, вернее, не чувствовал необходимости что бы то ни было обсуждать. Ему довольно было оставаться РЯДОМ с Учителем, купаясь в лучах его тепла и света.
Йенн чувствовал, как дрожат, устремляясь к центру притяжения, нити ткани бытия. Духовный Учитель простер руки над девушкой —застывшие, смазанные черты лица делали ее похожей на тень человека, на зомби.
Водитель лимузина отступил чуть назад, глядя на происходящее круглыми глазами ловчего сокола.
Матиас едва не потерял сознание, увидев, как дрогнули веки Хасиды, но почти сразу в его голове прозвучал приказ, приглушив смятение и сумятицу мыслей.
Он резко воспротивился, отказываясь убивать чудотворца —человека, вернувшего Хасиду к жизни. Резкая боль прострелила мозг.
Против собственной воли он полез во внутренний карман куртки, ухватил глок за рукоятку. На глаза навернулись слезы, он почти ничего не видел. Матиасу казалось, что лежавшая на пледе Хасида смотрит на него и о чем-то молит.
Внезапно ему стали нестерпимы влажная одежда и затхлый воздух подземной стоянки. Черная, страшная ярость поднималась из живота к горлу, билась в висках.
Он снял глок с предохранителя, не вынимая пистолет из кармана. Чудотворец смотрел ему прямо в глаза —без cipaxa и ненависти, и Матиасу вдруг показалось, что он не только может, но и должен выполнить приказ. Выхватив оружие, он прицелился прямо в сердце своей жертве.
Сердце.
Христос не будет страдать, его лицо и после смерти по утратит своей дивной, почти неземной чистоты.
На этот раз Матиас понял, откуда исходит голос. Стихийный протест бритвой резанул по глазам, острой болью отозвался в затылке и под ложечкой. В тот момент, когда он нажимал на курок, в уши ему
