расщелины, пенится, быстро и нежно омывает мхи и полные насекомых папоротники, и теряется, наконец, в этом пруду с недвижными водами, мерцающими несказанными красками, лишь только наступает вечер.
Когда черно-белый флажок Храма взмыл над башней Молеона, я снова отправился на юг и один погрузился на корабль. Мне нужно было действовать, чтобы печаль и меланхолия не захлестнули бы меня. Я еще не достиг возраста воспоминаний. В качестве оруженосца Храма я провел в Святой Земле еще десять лет. На моих глазах Иерусалим уже почти был освобожден. Из авангарда нашего войска, куда я был поставлен, можно было даже различить Авессаломову могилу, кипарисы, у подножия которых покоилась Жанна в ожидании Воскресения. Но все было напрасно, и Иерусалим остался в руках неверных. И тогда израненный, постаревший, неспособный к несению службы из-за перелома бедра, будучи на попечении у Тирских тамплиеров, я был освобожден вчистую, с возможностью выбрать для себя обитель на Западе и обучать там новых рыцарей и оруженосцев. Я же знал лишь одну обитель: вот эту самую, вашу, милые мои братья. Случай повелел, чтобы в ту ночь, когда я постучался в вашу дверь, снова шел снег. Вокруг Молеонского леса все было бело и мертво…
После того, как Гио доходил до своего возвращения в обитель и приема, что ему оказали, всегда воцарялось молчание. Слушателям было необходимо какое-то время, чтобы стряхнуть с себя мечты и образы и перейти снова к действительности. Тогда обязательно находился кто-нибудь, кто спрашивал:
— Милый брат Гио, ты не сказал нам, что прокаженный король подчеркнул своей рукой в Часослове, который ты передал Жанне и закопал с нею под кипарисами?
— Он подчеркнул: «Non nobris, Domine, non nobris, sed tuo Nomini da Gloriam!» — «Не нам, не нам, но Имени Твоему».
— Но это же девиз Ордена!
— Ибо он мечтал о Храме и восхищался нами в сердце своем. Не некоторыми, может быть, предводителями вроде Торрожа или Ридфора, упоенными своим мнимым величием, но простыми рыцарями, избавившимися от обузы собственности, отрекшимися от личности, от родства, включая матерей и сестер, дабы быть слугами единого Господа. Говорю вас, он мечтал о нашей клятве никогда не сдаваться, никогда не мстить, идти на бой одному против троих, идти за нашим знаменем хоть через палящий огонь! Он мечтал об этом всей своей несгибаемой душой и страдающим телом, и лучше, чем кому-либо другому, мне известно, что он хотел умереть под белым плащом. Он был нашим королем — королем тамплиеров, он был достоин быть им, не желая иной славы, кроме славы Господа…
— Да, — повторял Гио уже умиротворенным голосом, — я видел и пережил все это. Но я вовсе не несчастен… У меня есть этот огонь, чтобы погреть у него мои старые кости, эти белые стены, на которых всплывают, словно в снах, дорогие мне лица, этот лес, в котором я гуляю и любуюсь его живностью, наконец, у меня есть участие ваших дружеских глаз. Вниманием я не обойден, радостями исполнен. Иногда утреннее небо окрашивается в цвета львиной шкуры, и солнце кровавит его бок; не важно, о чем я тогда думаю: это похоже на то, как ноют старые раны, когда дело идет к дождю. Благодаря вам все хорошо у старого Гио. Думая о Жанне и о ее прокаженном короле, он лишь молит Господа, позволившего себя истязать, увенчать терниями и пригвоздить ко кресту, о том, чтобы если они и согрешили, их общая проказа очистила бы их от греха. И о том, чтобы вместе вкушали бы они дни своего бессмертия… А я же хочу быть снова с ними. И ничего более. Аминь!
Голос Гио умолк. Братья покинули зал, поблагодарив рассказчика и простившись с ним. Он ушел последним, не торопясь отходить ко сну. И теперь было слышно лишь шипенье горячей древесины, изборожденной жучком под корой. А снаружи, вокруг погрузившейся в сон обители, вставал лес, огромный, дремучий и темный, как в первый день творенья, со всеми своими опушками, дикими зверями и ночными птицами. Над кронами деревьев плыла луна, уносимая мощным потоком мироздания.
ХРОНОЛОГИЯ
1176
Во Франции правит король Людовик VII (Луи). В Иерусалиме — король Бодуэн IV. Иерусалимское королевство, возникшее в 1099 г. на территории, завоеванной в ходе Первого Крестового похода под командованием Годфруа де Бульона, это узкая полоска земли, вытянувшаяся вдоль Средиземного моря и ограниченная горами Ливана и пустыней Синая. Стремясь объединить земли под знаменем ислама, Саладин установил военную диктатуру над Египтом и частью Сирии.
1177
Бодуэн IV одерживает победу над Саладином у Монжизара.
1179
Смерть Онфруа де Торона, коннетабля Бодуэна IV.
Саладин одерживает победу на Панейской равнине.
1181
Рено де Шатильон, правитель земель за р. Иордан, освобожденный из застенков Саладина, нарушает предложенное Саладином перемирие.
1182
Саладин подвергает осаде замок Рено де Шатильона, Крак де Моав; спасает осажденных лишь вмешательство Бодуэна IV. Саладин пытается взять Бейрут, чтобы расчленить на две части Иерусалимское королевство. Новое победоносное наступление Бодуэна IV, Саладин пытается овладеть Алеппо и Моссулом и завершить объединение исламских земель. Бодуэн вторгается на эти территории, доходит до окраин Дамаска и вынуждает Саладина отказаться от своих военных планов.
Одержав несколько побед, Бодуэн IV прибывает в Тир на Рождественские праздники.
1183
