– Скажи, как тебя зовут, «покрышкин». Лететь-то нам еще долго. Я вот – Оскар.
– Еврей, что ли? – летчик долго и тяжело вздохнул. – А я – простой русский парень Серега. Кстати, лететь нам пять часов до Корсики, если повезет.
– А если не повезет?
– Тогда до Семипалатинска бывшего – часа полтора.
Они развернулись, рассекая серую пелену. Движения не ощущалось, потому что картина за окном ничуть не менялась. Серега… вернее сказать, Оскар, повертел головой, разглядывая многочисленные кнопочки, лампочки и экранчики. Кое-что можно было понять. Он включил радар. Экран засветился, отражая картину под крылом самолета. Способность радара «видеть» оказалась потрясающей: внизу быстро исчезала серебристая полоса Оби, украшенная темным, четко очерченным горбом ОбьГЭС. На берегу теснились разномастные зелененькие коробочки домов с южной окраины города, от которых туда, где экран кончался, стелилось изумительно точное отражение ландшафта со всеми его складками и выпуклостями. Светло-коричневые, ровные и плавно изгибающиеся полоски дорог, черные трещины оврагов, бесформенные пятна холмов и серебристые – редких озер быстро уменьшались, исчезая в ровной глади основного, темно-зеленого фона.
– Надень маску! – рявкнул вдруг летчик, заставив Оскара вздрогнуть.
– Разве мы высоко?
– Пять километров.
– Да… – Оскар послушно застегнул маску, которая автоматически включила внутренний микрофон. – Отличные глаза у твоей птички.
– Угу, отличные… Японские, новенькие, мать их. Смотрят на триста километров вперед и на сто назад. – Наконец в голосе пилота Сереги послышались человеческие нотки – гордость и теплота. – Этот хренов самолет лучшее, что только осталось в сибирских ВВС. Когда-то были еще МиГи-37-ые, но их всех посбивали…
– Как ты думаешь, сможем мы с тобой проскочить или нет?
– Хрена тут думать? Я вообще не думаю, – вдруг отрезал летчик, опять замыкаясь. – У меня вместо мозгов спирт.
Оскару ничего не оставалось делать, как прекратить разговор и сосредоточить все свое внимание на экране радара. Но и там не было ничего интересного. Внизу расстилалось большое коричневое пятно с тонюсенькими трещинками речек и пятнышками озер. Изредка из однообразия возникали небольшие россыпи еле заметных крапинок – города. Одна из россыпей все же выросла в довольно-таки большое пятно: это наверняка был Усть-Каменогорск, появление которого означало, что они уже над Казахстаном. Ничего не происходило. Никому не было дела до их одинокого самолета. Оскар взглянул направо, за стекло, и вдруг, только сейчас, понял: облака остались внизу! Они летели очень высоко, и далеко под крылом, там, где вид не загораживал плоский верх воздухозаборника, расстилалась желто-коричневая равнина, распаханная ветром в извилистые борозды. От горизонта до крыши над его кабиной разливался свет солнца, не сдерживаемый никаким озоновым слоем ультрафиолет. Стекло стало темно-серым еще тогда, когда они вынырнули из облаков, поэтому он ничего не заметил. Само солнце виднелось с противоположной стороны как мутное светлое пятно, размазанное по стеклу. Оскар, вытянув шею, глянул вниз, на коричневые, со светлыми гребешками, облачные волны. Удивительно! Их поверхность кажется непробиваемым препятствием, а рядом, на экране радара, можно увидеть все, что эта пелена так пытается скрыть…
Время летело со скоростью гораздо большей, нежели их самолет: внизу уже появилось карликовое пятно агонизирующего Арала с жалкой ниткой Сырдарьи, тянущейся, словно пуповина от мертворожденного ребенка. Тот самый роковой Самарканд. Коричневый экран радара вдруг омыла красная волна. Далеко на юге от Арала зажглись две красные точки.
– Алле, Серега! – заорал Оскар так, будто хотел докричаться сквозь пластиковую переборку. – Ты видишь?
– Вижу, – буркнул тот. – Молись, чтобы это были пункты наведения истребителей, им нас не догнать никогда.
– Кому молиться? Дьяволу? Бог-то нас давно покинул…
– Молись ядрене фене, кому хочешь… Если это пусковые, то через пару минут нас пошинкуют ракетами на мелкие кусочки в вонючий Арал.
– Может, удерем повыше?
– Двигатели не дадут. Нам нужно хоть немного атмосферного кислорода, а выше его слишком мало…
Зловещие точки ползли назад очень медленно, заставляя Оскара каждое мгновение замирать то страха. Давно забытое чувство возбуждения от осознания близости смерти, захлестнувший жилы адреналин… Как он скучал по этому мазохистскому состоянию души и тела!
Вдруг в шлемофоне раздалось облегченное пыхтение Сереги:
– Все, пронесло.
– А что такое?
– Включи индикатор боевой обстановки. Он там, слева.
Оскар вдавил в панель кнопку «Инд. б. о.», заставив планшетку размером в две ладони показать ему набор точек. Красной, судя по подписи, был их самолет, а рядом было написано: 19524. Сзади две ярко- синие точки разматывали цифры с бешеной скоростью. Похоже, они означали высоту.
– Это истребители, и им нас не догнать, – торжествующе заявил пилот. – Надо думать, что все высотные ракеты казахи давным-давно расстреляли. Надо не забыть доложить про это дело.
Синие точки еще несколько минут, обреченно отставая от их красненькой, ползли по планшетке. Когда они исчезли из поля зрения, планшетка сообщила: «Летательных аппаратов в радиусе обнаружения не зафиксировано». Небольшое развлечение подошло к концу, и жизнь опять стала скучной и безопасной. Вместо Арала на экран заползло Каспийское море. Это уже не казалось жалкой лужей: его северный берег остался где-то за кадром. Там, за морем, лежала Ядерная пустыня, главный поставщик пыли и радиации в
