Возлюбленная моя.
Большое спасибо за письма, которые посылаю обратно вместе с этим письмом. Хотя я встал в 10 утра, но все еще погребен под грудой документов – сейчас уже 3 часа дня. Со всеми этими досье, телефонными звонками, диктовками у меня даже не нашлось времени на завтрак.
В отношении твоих вопросов: голова не болит, остался только надоедливый гул в ушах. По этой причине я хотел бы заехать на один день, чтобы обратиться к нашему мистеру Лонгберду.
У нас здесь совершенно ненормальное существование. Никто не в состоянии долго выдерживать подобный ритм жизни, но война не может длиться вечно, и, можно сказать, вполне естественно, что мы, являясь органом немецкого народа, должны пройти через те же трудности и, как весь народ, отдать последние силы, чтобы выстоять, несмотря на раны и боль.
К сожалению, – держи это при себе – последние два дня фюрер неважно чувствует себя. Из-за всех этих неприятностей у него опять начались очень сильные желудочные колики. Боль, по его словам, почти невыносимая. За два дня он потерял почти шесть фунтов и опять принимает касторовое масло. Как много зависит от его состояния здоровья! Фюрер по-прежнему уверен в правильности методов доктора Мореля, но я бы предпочел другие методы.
В конце концов, жизнь в бомбоубежище не прибавляет здоровья, но по этому вопросу у фюрера другое мнение, и он придерживается его...
Но вернемся к твоему письму: письмо Кронци просто изумительное, и я сразу же, как только смогу, напишу ему, а копию отправлю тебе.
Я очень рад, что теперь у тебя есть бомбоубежище и достаточное количество продовольственных запасов. Только представь, что тебе, со всеми детьми, пришлось бы оказаться гостьей в незнакомой обстановке, приспосабливаться к непривычной системе ведения хозяйства со всеми вытекающими последствиями, делить ванную и туалет с незнакомыми людьми, – нет, даже в самых чрезвычайных обстоятельствах лучше оставаться дома! Но как бы то ни было, а я очень рад, что тебе удалось там обосноваться. Когда ты еще возьмешь детей из разбомбленных домов? Очень хорошо, что ты поддерживаешь отношения с Зайчиком. Циммлер] тоже очень доволен, что у тебя все в порядке. Он собирается позвонить, когда приедет в Берхстесгаден. Потом он поедет в Вену и т. д. и т. п. Мой Рудер ждет его в Вене 4 или 5 октября.
Сейчас я прикажу подать завтрак, а затем опять за работу.
Твой
<
Несколько слов о фрау Бранд. Я очень хорошо представил ее после твоего описания и ее письма (которое я прилагаю). Я уже написал относительно ее устройства в Берхстесгадене. Но женщины ее типа могут не только сильно утомлять окружающих, но и не щадить собственных сил.
Надеюсь, что она не будет постоянно находиться с тобой в Оберзальцберге, когда получит квартиру в Берхстесгадене. Держи ее на разумном расстоянии от себя.
Почему я пишу тебе об этом? Ты сама понимаешь, моя умная девочка!
Мамочка-девочка.
Сегодня ты получила комплект «Munchener Lesebogen» в двух экземплярах; один для Аусзее, второй для Оберзальцберга. Сложи по порядку все экземпляры, предназначенные для Аусзее, чтобы при случае передать их туда.
Сейчас ты должна быть на пути домой, из Лигерета в Оберзальцберг. Как бы мне хотелось прогуляться с тобой, взявшись за руки. Кроме того, как бы мне это было полезно! За три последних дня, с момента болезни фюрера, я ни разу не был на воздухе. Он по-прежнему остается в кровати, очевидно, сильно изнурен болезнью.
Теперь, по крайней мере, я сижу в большой комнате, примерно 6 x 7 метров, в которой четыре больших окна, много света, и ночью я могу спать с открытым окном. Фюрер, тем не менее, живет в убежище, при электрическом свете, в спертом воздухе; там всегда очень высокое давление, поскольку туда закачивается свежий воздух. Нездоровая атмосфера этого бетонного склепа не подходит для долгого проживания. Любое живое существо погибло бы здесь от недостатка воздуха и света. Шауб, как и Морель, понимает это. Они неоднократно говорили об этом фюреру, но он не хочет перебираться в другое место. Он даже выражает недовольство в отношении наших бараков с каменными стенами, которые, по его словам, рухнут при первом же воздушном налете, и тогда все будут довольствоваться значительно меньшими помещениями!
Я очень расстроен болезнью фюрера и его отношением к условиям жизни. В конечном итоге все зависит от его состояния здоровья! Как обидно, что нечего и думать, чтобы повлиять на фюрера, хотя люди часто несут чепуху, будто бы это возможно.
На три дня отменены доклады об обстановке!
Зачем я пишу тебе о своих тревогах и заставляю переживать, ведь так или иначе, но судьба сохранит фюрера для нас!
Твой
Дорогая моя.
Вчера вечером фюреру стало лучше, но еще далеко от выздоровления, и он вызвал меня для разговора. Я находился у него с 2 часов ночи до 13.15 дня. За поздним завтраком мы продолжили обсуждение конфиденциальных вопросов. Его доверие делает меня счастливым.
Сегодня у меня нет времени для тебя, точнее, нет времени, чтобы написать тебе. Пожалуйста, просмотри вложенные телеграфные сообщения и затем отдай их Зильберхорну, чтобы он подшил их в дело.
Твой
Любимая.
1. Только что пересмотрел все дорогие сердцу фотографии. Твоя прическа на фотографии, которую я прикладываю к письму, сейчас тебе тоже наверняка не понравится!
2. Фюреру по-прежнему неважно. Брандт и Хассенбах считают методы лечения Мореля ошибочными и полагают, что своими инъекциями он травит фюрера.
Я не могу об этом судить, поскольку не разбираюсь в медицине, а фюрер полностью доверяет герру Морелю. Меня только очень огорчает слабость фюрера. Я спросил, не хотелось бы ему дней через десять или через пару недель, как только он будет способен совершить поездку, поехать в Бергхоф, но фюрер считает, что в сложившейся ситуации он не может оставаться в Оберзальцберге. Он считает, что люди не поймут его, и даже могут возмутиться.
3. Тем временем Брандт вволю резвится, реформируя министерство здравоохранения!!!
4. В существующих условиях я, конечно, больше не поеду в Альт-Рэзе, а арендую в качестве убежища часть дома в Штолпе. (В воскресенье туда съездит Гельмут, чтобы все выяснить на месте.)
5. В данный момент на Западе американцы показывают себя плохими солдатами. Военная ситуация складывалась бы абсолютно иначе, если бы у противника не было абсолютного превосходства в воздухе.
Но образ жизни рейхсмаршала распространяется, вполне естественно, на военно-воздушные силы; только молодые летчики-истребители не охвачены болезнью. Все вышестоящее руководство «во всех отношениях пользуется правом предпочтительности». Лучше численность министерства ВВС была бы меньше, а деятельность активнее. Но зачем я беспокою тебя этими проблемами?
