четко и хорошим деловым слогом. У меня одно желание — быть секретарем вашего величества.
— Ваше желание не слишком скромно, — отвечал Карлос, с возрастающим интересом глядя на молодого человека, — но для такой должности недостаточно одних талантов, нужны и рекомендации. Знаете вы это?
— Я это знаю, ваше величество, я привез с собой свою рекомендацию.
— Где же она? Кто вас рекомендует?
— Я сам, кроме того, моя преданность, моя твердая воля и моя дальновидность.
— Во всяком случае, одно у вас точно есть — самоуверенность.
— Без этого ничего не добьешься, ваше величество, этому меня научила жизнь. Теперь перехожу к своей рекомендации: я знаю тайну…
— Что же это за тайна?
— Я хочу открыть вашему величеству такие сокровища, которые пополнят вашу кассу, опустошенную военными расходами!
— Обычно люди думают и заботятся прежде всего о своих интересах! Почему же вы не возьмете себе эти сокровища?
— Во-первых, потому что интересы вашего величества я ставлю выше собственных, а во-вторых, потому, что один я не могу их достать! А если бы мне это и удалось, то пришлось бы скрываться от тех, кто считает их своими. Вся история этих сокровищ похожа на сказку!
— Расскажите же мне ее, чтобы я мог судить о деле и сказать, принимаю я или нет ваше предложение!
— Дело идет о сокровищах старого цыганского короля Аларико, ваше величество, того самого, который в 1808 году попал в плен к французам. Он последний владел и распоряжался этими богатствами, которые, по преданию, оцениваются в несколько миллионов! По словам одного старого цыгана, современника Аларико, тот зарыл свои богатства в одной отдаленной долине в горах. Слух об этом дошел до французов, и они пытались от пленного цыганского короля добиться признания! Аларико же, желая во что бы то ни стало спасти свои сокровища и боясь под пыткой выдать врагам место, где они были спрятаны, успел передать приказание преемнику, чтобы тот в присутствии всего табора выкопал их и бросил на дно какого-нибудь озера или реки, откуда никто в одиночку не мог бы их достать и где бы они были скрыты от французов! Приказание это было свято исполнено! Аларико умер в плену, а так как после него не осталось ни сына, ни дочери, то власть его и титул короля перешли к его преемнику. Тело Аларико, выданное французами его соотечественникам, было ими опущено в то же озеро, где были спрятаны и сокровища! Я узнал эту историю из уст очевидца и свидетеля!
— Ваш рассказ, сеньор Виналет, очень похож на сказку! Известно вам, однако, это озеро, в котором спрятаны сокровища?
— Да, ваше величество, я знаю и готов указать вам его, но только вам, и никому более! Мне эти сокровища не дались, хотя я в продолжение нескольких лет не раз опускался на дно и искал их там даже в одежде водолаза, которую специально привез из Парижа!
— Итак, вы опускались на дно и ничего там не нашли?
— Из этого еще нельзя заключить, ваше величество, что там ничего нет! Я убежден, что сокровища действительно там, хотя ни одна из моих попыток не увенчалась успехом! Нужно принять во внимание, что я в своих поисках вынужден был вести себя очень осторожно, чтобы меня не заметили цыгане, и что между моими попытками проходили годы, а за это время дно все больше и больше покрывалось илом, водорослями, под которыми теперь погребены сокровища, и открыть их с каждым годом становится все труднее; кроме того, я, конечно, не имел возможности исследовать все озеро!
— Это очень рискованно, но тем не менее я принимаю ваше предложение, если вы согласны указать мне это озеро.
— Я готов, ваше величество, и если сокровища достанутся вам, то прошу в виде вознаграждения дать мне какое-нибудь место при особе вашего величества! Например, место секретаря я счел бы самым завидным для себя положением, тем более что, находясь возле особы вашего величества, я был бы вполне защищен от преследований цыган, которые, в сущности, и прав-то никаких не имеют на это богатство, так как оно принадлежало предкам Аларико, потом перешло по наследству к нему, а он умер, не оставив потомства! И я был бы весьма счастлив, если б оно досталось вам и послужило бы вашим высоким целям!
— Оставайтесь при мне, сеньор Виналет, оставайтесь без какого-то определенного назначения до тех пор, пока у меня не появится возможность приняться за дело, предложенное вами, а это будет, вероятно, через две-три недели, так как я рассчитываю, что к этому времени у меня будет достаточно людей для осушения озера, что, разумеется, они будут делать, не зная истинной цели работы!
— Превосходный план, ваше величество!
— Тогда выяснится, насколько верны ваши сведения. Этими словами дон Карлос закончил аудиенцию с хитрым Виналетом, личность которого осталась для него невыясненной и неразгаданной.
VIII. Карлистский черт
Наступила ночь и накрыла своим мрачным покровом лагерь карлистов, находившийся под началом Доррегарая, протянувшийся на большое расстояние от Ираны.
В этот отряд входили батальоны, состоявшие под началом Изидора Тристани. не принимавшие, впрочем, участия в сражении отряда с войсками, предводительствуемыми Жилем-и-Германосом, так как по распоряжению генерала Доррегарая эти батальоны, составлявшие правое крыло отряда, были отодвинуты дальше на восток.
Доррегарай, щедро награждаемый доном Карлосом и надеявшийся вскоре стать главнокомандующим, успел уже значительно увеличить свой отряд и имел под своим началом до шести тысяч человек.
Эти успехи и победа над республиканскими войсками возбудили, по-видимому, в душе мексиканца страшную гордость, производившую особенно неприятное впечатление на Изидора Тристани.
Разумеется, Доррегарай позаботился, чтобы Изидор, который действительно мог называться его правой рукой, был тоже награжден, но награжден не щедро, не по заслугам, а довольно умеренно.
Чувствовал ли генерал, что его подчиненный завидует ему или что он искуснее в этом роде войны, а может, просто из-за неумеренной гордости, только он позаботился, чтобы Тристани стоял в служебной иерархии гораздо ниже его, и потому сделал его командиром самого маленького, незначительного отряда, лишив права предпринимать что бы то ни было без предварительного с ним согласования или без особого на то разрешения с его стороны. Это обстоятельство навело Изидора на подозрение, что генерал Доррегарай удерживает его при себе и не дает хода вперед, чтобы, пользуясь его ловкостью, присваивать себе лавры, заслуженные Изидором.
Это убеждение наполняло душу Изидора желчью и ненавистью, еще усиливавшейся оттого, что дон Карлос беспрестанно вызывал к себе генерала Доррегарая и осыпал его наградами и почестями. А в довершение всего Доррегарай на время своего отсутствия оставил за себя не Изидора, а другого командира.
Разумеется, Изидор Тристани был слишком осторожен и хитер, чтобы дать заметить злобу и зависть, таившиеся в его сердце, но тем опаснее он был для мексиканца. Когда Изидор ненавидел, он умел найти в предмете своей ненависти слабую сторону, а в жизни своей он еще никого так не ненавидел, как этого генерала, который осмеливался держать его на заднем плане, не давать ему хода, а вместе с тем эксплуатировать его способности, извлекая при этом пользу для себя! При виде Доррегарая, при одной мысли о нем Изидору кровь бросалась в голову, он задыхался от злобы, и ему с трудом удавалось не обнаружить ее, но самообладание его было так велико, что даже безобразные косые глаза не выдавали его истинных чувств!
Доррегарай, по-видимому, и не подозревал о тон ненависти, которую внушал своему подчиненному; он был слишком горд, чтобы задумываться о таких ничтожных вещах, как нерасположение к нему людей вроде Изидора Тристани! Последний же был убежден в душе, что генерал не мог не заметить его чувств, что он только делает вид, будто не замечает их.
Это еще больше раздражало Изидора и вместе с тем вызывало желание открыто проявить наконец свои чувства, что он действительно вскоре и исполнил, доведя генерала до такой вспышки, что между ними чуть не произошла кровавая сцена.
