движения.
Юрий Сергеевич приставил указательный палец к губам:
– Тссс…
За окном темнело. Августовский дождливый день шел на убыль. Он умирал, уступая место теплой, душной ночи, не обещавшей прохлады.
– Замаялась она, – сказал, помолчав, Юрий Сергеевич. – С утра до ночи работает в «Узбекистане», выпекает чебуреки. Там духота, крики, пьяные…
Женщина оторвала фартук от глаз, посмотрела на меня внимательно-жалко. Спросила чуть севшим голосом:
– Скажите, вы из КГБ?
– Нет, – улыбнулся я, – из «Огонька».
– Из журнала? – оживился брат.
– Из него самого. – Я попросил папироску.
– Так когда вы уезжаете в Америку? – Юрий Сергеевич встал с кресла и сел к столу. Отломив кусочек печенья, он макнул его в чай.
– Завтра. Очень хочу повидать вашего сына, но, к сожалению, у меня нет его адреса.
– Какой он, Алешка, теперь? – задумчиво произнес Юрий Сергеевич и подул в чашку.
– Возмужал, крупнее стал, – горделиво сказала Рита Сергеевна. – Вот его фотка. Он мне недавно прислал. Правда, малость подурнел с лица. Уж не мальчик. Любашка, дочка моя, едва признала брата.
Она подошла к комоду, достала из хрустнувшего ящика картонную коробку. Бережно обняв ее руками, поднесла к столу.
– Видите, – она протянула мне несколько писем и цветную фотографию, – это мой Алексей… На фоне собственной машины и гаража в Сан-Франциско.
– Разбогател Алешка! – мотнул головой Юрий Сергеевич.
Было ли в этом движении больше гордости или же осуждения, я не понял.
– Если желаете, – улыбнулась Рита Сергеевна, – прочтите письмо. Там, кстати, адрес и телефон указаны…
Я взял из ее слегка дрожавшей, покрытой ранними пигментными пятнышками руки белый разлинованный лист бумаги с тремя фабричными дырочками на полях.
Бумага прохудилась на сгибах. Была она исписана еще не устоявшимся, школьным почерком. Я начал читать:
В конце письма указаны его телефон и адрес. Я переписал их.
– Кто такая Ирина? – спросил я, отдавая конверт и письмо.
– Девочка его, невеста, – ответила Рита Сергеевна, сдерживая слезы. – Они встречались когда-то.
– Он просил ее адрес, – сказал я.
– Адреса у меня нет, – развела она руками. – Но телефон ее передайте Алеше.
Рита Сергеевна, надев очки, открыла истрепанную телефонную книжку на букву 'И', протянула ее мне.
– Пока вы читали Лешкино письмишко, – просительно улыбнулся Юрий Сергеевич, – я настрочил ему ответ. Захватите?
По оконному карнизу ковылял сизый голубь с розоватыми ободками вокруг строгих глаз.
– Знаете, – неуверенно начал Юрий Сергеевич, – вы с Алексеем поаккуратней. Он парень нервный.
– А что такое? – спросил я.
– Детство у него трудное было, – пояснил Юрий Сергеевич. – Ритина семья жила бедно. Муж любил выпить.
Крепко бил ее. Даже когда она беременная была. Алешка рос, видел все это: сначала плакал, потом замкнулся в себе.
Когда Лешке десять стукнуло, отец его сгорел.
– Как?
– Оголенный провод. – Юрии Сергеевич поставил чашку на блюдце, – высокое напряжение. Бывает…
– Он часто пишет вам? – спросил я Риту Сергеевну.
– Не очень, – сразу же отозвалась она. – Но иногда звонит. Последний раз я бросила трубку.
Она положила руки на острые колени и беззвучно заплакала, ткнувшись подбородком в грудь. Было в этой позе такое отчаяние, такое бессилие перед судьбой, что я невольно обнял ее за вздрагивавшие узкие плечи.
– Тссс! – опять зашипел брат на другой стороне стола и поманил меня рукой.
Я сел ближе к нему.
– Понимаете, – шепотом объяснил он, – мы с Ритой думаем, что звонит нам из Америки человек, говорит голосом Алексея… Но это не Алексей.
– Кто же он, этот человек? – вторя Юрию Сергеевичу, шепотом спросил я.
Он пригнул голову к столу, почти касаясь его подбородком, сказал, обдав меня горячим дыханием:
– Видимо, из американской разведки…
– Но почему вы думаете, что это не ваш племянник? – рискнул поинтересоваться я.
– Понимаете, – ответил Юрий Сергеевич, – он говорил с каким-то едва заметным акцентом. Но Рита сразу же уловила его. Это во-первых…
– Во-вторых, – уже чуть громче, уверенней сказал он, – в одном из писем Алексей поздравил мать с… Пасхой! Но ведь наш Алексей никогда и в церкви-то не бывал! Тут американцы, конечно, допустили ляп, непрофессионально сработали.., это невооруженным глазом видно.
Рита Сергеевна успокоилась. Она упрямо смотрела в окно. По ее лицу мелькали слабые блики света.
– И письма не его, – упавшим голосом сказала она. – Все написаны под диктовку. Я своего Алешку-то как-нибудь знаю. Не его письма.
– Честно говоря, – признался я, – не могу понять до конца вашу логику.
