рода и, конечно, сам Мастер. При первом взгляде на этого вроде бы обычного Лу преклонного возраста в глаза бросалось разве что обилие шрамов, временами казалось, что на его теле нет ни одного целого куска шкуры. Но если кому-то удавалось вглядеться попристальней, особенно в глаза, то сразу становилось понятно, что это великий герой. Он был самым старшим из всего племени Лу, и одно это говорило о том, что он отличный маг и воин, коль сумел прожить так долго. Болтали, что сравниться с ним в мастерстве оружного и безоружного боя, а также в плетении заклятий мог лишь сам Магистр Айсграда,[7] откуда сам Заран в свое время вышел паладином. Но, что удивительно, он не стал продолжать судьбу Защитника Тьмы, а ушел в мир, стал искать себе учеников и готовить их самостоятельно. Айсград не раз пытался вернуть его, но он каждый раз отказывался. В конце концов там махнули на него лапой и приняли его выбор.
Соискатели места его ученика встали в круг на площади, на время ставшей ареной. Заран поднялся и, не говоря ни слова, резко рубанул воздух справа налево, вычертив перед собой косую линию темного пламени. Она попульсировала пару мгновений, а затем раздулась и с оглушительным треском лопнула, подав сигнал к началу схватки. В мгновение ока песок под нашими лапами обагрился кровью наименее расторопных. Несколько секунд спустя в живых осталось только четверо: худой пацаненок с повязкой, закрывавшей выбитый явно в младенчестве глаз, парень моего возраста, но вымахавший не по годам, сильный, хотя, судя по лицу, явно обделенный мозгами, и та самая девчонка, теперь вся перемазанная кровью и больше похожая на злобных костегрызов, летучих тварей, добивающих раненых. Повинуясь слабому движению пальцев Зарана, трупы вспыхнули все тем же темным пламенем, а еще через миг исчезли, оставив после себя горстки пепла. Еще один сигнал. Мы все выжидали, как вдруг отчаянная девка бросилась на здоровяка. Выбор дамы надо уважать, как учили меня с младых ногтей, даже если ты ее вскорости убьешь (это я добавил уже от себя). Поэтому я напал на худосочного парнишку. Он тоже сообразил, кто его противник, и, не теряя даром времени, выхватил маленький ножик из-за пазухи и метнул в меня. Я едва успел уклониться, вытягивая из-за спины арбалет, как всегда, заряженный. Тем временем мой противник вытащил еще нож (я ухитрился заглянуть туда и присвистнул – он носил с собой две дюжины таких) и снова метнул. Я, теперь уже готовый, присел под летящий клинок и разрядил арбалет. Он отпрыгнул, но недостаточно быстро, и болт с сочным хряском вошел ему в ногу. Хотя он и выдернул стрелку, прыти у него заметно поубавилось, так что увернуться от болта он бы не смог. Но перезарядить оружие он мне не дал, выдернул кинжал и прыгнул на меня, собрав все силы для этой своей, как выяснилось, самоубийственной атаки. Я успел уйти в сторону и вогнал свой клинок ему в ухо.
Осмотревшись по сторонам, я понял, что верзиле не повезло. Он лежал совершенно без движения, что было неудивительно, ведь девчонка сожгла ему всю башку.[8] Как магиня она явно превосходила меня. Но она еще не знала, что я тоже умею кидаться огнем, и в этом было мое преимущество. Правда, у нее обнаружился и кинжальчик, которым она махала вполне себе здорово, хотя и хуже меня. Мой первый выпад она отбила, второй тоже, от третьего ушла, но я не дал ей разорвать дистанцию, так как издалека она меня убила бы. Через пару минут она вроде бы начала уставать. Но когда я попытался дожать стерву, она внезапно резко отскочила, просто зашипев мне в морду, и привела свою огненную магию в действие, да причем на всю катушку. Вот тут-то мне и пригодилось то, что она не знала моих способностей. Два огненных вихря столкнулись посередине между нами, и я почти тут же понял, что держусь против нее только потому, что она действительно подустала во время нашей драки. Силы у нас уходили одновременно и быстро, а результата добиться не удавалось. Я уже начал сдавать, как вдруг у девчонки закатились глаза, и она рухнула на песок. Я качнулся было вперед, но сил у меня не хватило даже на то, чтобы вытащить из ножен кинжал, и я чрезвычайно гордо въехал рылом в пыль. Девка лежала действительно без чувств, да и меня сознание начало быстро покидать в неизвестном направлении. Все, на что меня хватило, это услышать разговор Зарана и Высшего старейшины:
– Итак, великий Заран, кто же станет твоим учеником?
– Видишь ли, они достойны друг друга, и я думаю…
– Постой, постой! А как же правила?
– О каких правилах ты глаголешь? О моих? И главное – ты разве забыл, для чего существуют правила?
Глава 2
Что, тебе снова кажется, что на сегодня занятий хватит? Тогда, в качестве закрепления, потягайся со мной. Что? Не хочешь? Ну конечно, ты же знаешь, что с тобой будет в случае проигрыша. ТАК ЗАНИМАЙСЯ! Ну никаких нервов с тобой не хватает!
Пробуждение в тот раз было не из приятных. За все двадцать с лишком лет моего ученичества такое случалось со мной считаные разы. Просто накануне я чересчур поздно закончил упражнения по оружному бою, и Зарану пришлось меня будить. Как может разбудить Лу, который несколько веков только и делал, что воевал, я думаю, понять нетрудно. Несмотря на разнообразие методов, содержание всегда примерно одно и то же. Например, в тот день меня окатило водопадом ледяной воды из объемистой бадьи, которая раньше стояла в углу, мирно вмещая в себя сорок ведер. Но сейчас эту сонную емкость подняло и опрокинуло прямо надо мной, заставив немилосердно извергнуть содержимое. Открывая глаза, я еще успел заметить, как она бухнулась в углу, прямо-таки излучая недовольство всем своим железным видом.[9] Отлично, теперь мне же еще ее и наполнять! Поднявшись и пробормотав положенное «Спасибо, Учитель» (за урок нужно благодарить, пусть даже теплые чувства – последнее, что есть в душе), я направился к выходу, у самой двери мстительно подумав что-то про «старого идиота». И – о чудо, вот что значит сноровка! – почти увернулся от посланного вслед увесистого воздушного тумака и фразы: «Дерзишь, малыш!»
Сегодня чувство приближения было особенно сильно. Строго говоря, оно появилось очень давно, где-то за полгода до того памятного дня, что означало мое скорое освобождение от ученичества. Нет, нельзя сказать, что мне было плохо ходить в учениках (если не считать некоторых моментов и методик обучения, которые иной Лу послабее мог и не вынести), но главное и, пожалуй, единственно ценное, что есть у настоящего Лу, – это свобода. Изо дня в день это чувство усиливалось, но я не знал, скоро ли мне пойти в поход, просто, вернувшись из которого живым, я бы доказал свое право стать взрослым. Ведь время ученичества только в среднем составляло двадцать лет. Если ученик (что редко, но случалось) оказывался не шибко способным, то его учение заканчивалось куда раньше. А вот ежели он подавал большие надежды, то не грех было и подержать такого подольше. Меня Заран и так продержал на полгода дольше обычного.
Но, несмотря на все тяготы обучения (Заран, нагружая меня сверх меры, любил говорить что-то вроде «тяжело в учении, легко в бою», а когда я спрашивал его, откуда он такого нахватался, он обычно отшучивался, ссылаясь на какое-то «божественное знание»; ну что за бред, я вас спрашиваю?), покидать его было нелегко. Возможно, тут была виновна странная привязанность, но скорее – просто сам интерес к обучению. Ведь Заран учил меня не только оружному и безоружному бою (а иногда, чем Свет не шутит, и колдовству), но и уделял много времени другим дисциплинам. Особенно он любил чудное учение землеведения, которое я на первых порах на дух не переносил, но потом втянулся. Как любил повторять сам Учитель, справный герой должен не только устроить первоклассный погром на месте назначения, но и знать, как туда добраться, а то пожжет еще, мерзавец, не ту деревню, и где сам факт подвига? «А те, кто считают землеведение наукой не дворянской, в историю не попадут», – любил повторять по этому поводу Заран. На вполне закономерный вопрос, что это за звери такие – дворяне и каковы приемы их наиболее эффективного битья, он снова начинал старую сагу о том самом «божественном знании». Ну разве можно так врать, да еще и родному ученику? Лично мне всегда казалось, что подобным лексиконом пользуются мелкие и не очень жулики и прочие головорезы. Для милых сердцу Зарана развлечений с мироустройством у него была припасена здоровенная карта, составленная им самим в бытность Допущенным в Айсграде и
