— А свинобус, между прочим, с дозиметристами из комитета. — Он сделал несколько простых гимнастических упражнений, после чего отпер шкафчик и вытянул из него комбинезон. — Убей меня, не знаю, чего здесь нужно еще измерять? Девятый год все меряют и меряют… Все меряют и меряют… — Затягивая металлический ремешок на вороте, он как-то нехорошо исподлобья глянул на своего напарника. — Ты не обижайся, Петрович, но, если будешь без комбинезона под дождичком ходить, я рапорт на тебя составлю.
По уже возникшему вдалеке и быстро нарастающему шуму мотора можно было определить: автобус появится на КПП без опоздания. В графике значилось: «Въезд в зону 12.00. Выезд из зоны 20.00. Внутренний номерной знак 033». Ручные часы Сурина остановились. Тряхнув рукой и оценив прыгающую секундную стрелку, он подумал, что надо купить механические. Эти выбросить пора. Не отрываясь, долго он смотрел на шестнадцатиэтажную башню. Он был уже совершенно уверен: пломбы на подъезде нет. Ноги, засунутые под батарею, почти просохли и согрелись, пальцам стало даже жарко, но он стоял, не меняя положения. Дело было даже не в пломбе, что-то еще было в облике башни необычное, нехорошее что-то. Но что именно, ухватить ему не удавалось.
2
Неряшливо, будто детской рукой, на боку автобуса слева от передней двери был выведен номер. Автобус, ржавый и мокрый, желтая краска струпьями сползает по округлым металлическим бокам, а цифра, нарисованная белой масляной краской, свежая, светящаяся, будто фосфоресцирует под ледяным дождем. Тяжело подкатив, он остановился. Плоский бампер почти уперся в балку шлагбаума. Дверь открылась, и Гребнев в таком же белом, как цифра, комбинезоне вошел внутрь. Не отрываясь от батареи, Сурин пригнулся к столу, взял авторучку и нарисовал в конце списка еще одну галочку. Двигатель шофер автобуса не выключает, зачем? Сейчас Гребнев проверит документы, проверит дозиметром багаж, и — можно ехать. Проверка на этом КПП — чистая формальность, настоящая проверка и настоящий радиационный контроль, когда каждую вещь прозванивают, каждую сигарету, вынутую из пачки, каждый вывернутый пальчик на перчатке, — это дальше. Там они избавятся от защитных комбинезонов и пересядут с грязных автобусов на чистые. Окна изнутри свинобуса, закрытые свинцовым листом, были темны. Но у самого верха на окнах оставалось еще сантиметров десять не заизолированного, а просто закрашенного стекла, и можно было разглядеть, как тень бродит по этим освещенным полосочкам.
Минут через пять Сурин, сверившись с часами на стене, подвел свои ручные часы, фигура в защитном комбинезоне появилась в проеме открытой двери автобуса. Гребнев махнул рукой. Сурин надавил красную кнопку. Загудел двигатель, железная штанга покачнулась и медленно пошла вверх. Удлиняющаяся тень шлагбаума легла на асфальт, она была похожа на острую стрелку. Стрелка указывала на город. Гребнев сделал знак водителю, и дверцы автобуса сомкнулись. Свет прожектора чуть ослаб, задрожал, двигатель заметно забирал у него силу, и в этой неожиданно колыхнувшейся темноте Сурин вдруг
увидел освещенное окно. Окно располагалось прямо над крышей свинобуса, на четвертом этаже шестнадцатиэтажной башни. Он даже потер глаза. В окне была желтая занавеска, такая же желтая, как и краска на боках машины. Окно мигнуло и погасло. Но прежде, чем оно погасло, Сурин отчетливо увидел женщину — тонкий силуэт на занавеске, ее Мелькнувшую руку, поправляющую волосы.
Тяжело покачиваясь и рыча мотором, свинобус тронулся с места и покатил под ледяным дождем. Окно погасло. По инструкции следовало сообщать обо всем подозрительном.
Шлагбаум опустился. Немного постояв неподвижно, Сурин с трудом оторвался от батареи, присел к столу, снял телефонную трубку. Постучал по рычажкам.
— Центральная! Четвертый пост беспокоит. Сержант Сурин.
В телефоне скрипнуло, и сонный голос дежурного поинтересовался вяло:
— Ну, что у вас там еще стряслось?
— Да, вроде…
— Когда «вроде», приличные люди крестят лоб. — Было слышно, как дежурный сопит, сдерживая, наверно, зевок. — Вроде или чего услышал?
— Увидел…
— Ну и чего ты там увидел, сержант Сурин?
— Женщина в окне шестнадцатиэтажки стояла.
— И давно она там стояла?
— Только что… Минуты три.
— И чего ты хочешь от меня? — Ну я не знаю…
Он уже и сам не был уверен в том, что произошло. В голове сильно звенело. Может быть, отключился. Заснул на секунду. Привиделось.
— Ну, милый, если ты не знаешь, почему я должен знать?
Дежурный откровенно зевнул и звонко похлопал себя по губам ладонью.
— Я думаю, нужно прислать сюда группу, — вдруг подсевшим голосом сказал Сурин.
— Как хочешь. Хочешь группу, будет тебе группа. Ребята вообще-то спят. Я их, конечно, разбужу, но, если ты ошибся, сержант, морду они будут бить не мою, а твою.
С наступлением ночи температура заметно упала, дождь сменился снегом, и сквозь белое крутящее решето башня проступала уже с трудом. Положив трубку, Сурин поискал своего напарника. Согласно инструкции тот проверял надежность заграждения. Двадцать шагов вправо вдоль колючки, двадцать шагов влево. Инструкция, как и любая здесь инструкция, — полный бред. Можно было сразу вернуться в тепло, как только шлагбаум опустили, но Гребнев каждый раз упрямо, назло, кажется, самому себе, вопреки всякой логике следовал предписанию. Защитный комбинезон на нем уже не блестел в свете прожекторов, а лишь тускло отсвечивал.
— Холодно? — спросил Сурин, когда Гребнев вошел и, плотно притворив за собою дверь, постучал ногами у входа.
— Опять шерсть собачья на проволоке! — Он расстегнул воротник и только после этого потер подошвы о решетку. — В двух местах шерсть и кровь. Грызут они колючку, что ли? Пустили бы ток… И то легче… Поубивало бы их всех. Не мучились бы.
— Ты не видел. Тебя не было, когда пускали на пробу, — сказал Сурин, один за другим открывая высокие металлические шкафы. — По всему периметру черные тушки висели. Вонь была страшная.
В четвертом шкафчике он нашел то, что искал, и, достав комбинезон, стал натягивать его на себя. Обычно он не надевал комбинезона. Этот здесь оставил заносчивый владелец «Кадиллака». Пока ругались, разделся и дальше отправился уже в одном костюме.
— Ты куда? — спросил Гребнев.
— Пойду посмотрю. Я наряд вызвал. Но пока они приедут, сколько времени пройдет.
— А что случилось?
— Потом! — Сурин взял автомат и проверил обойму. — Вернусь, все расскажу. Поставь пока чайник. Горячего надо выпить.
3
Сильно похолодало, он не надел респиратора и, вдыхая зимний ночной воздух, почему-то подумал: «Температура падает, а радиация растет».
Мысль была дурацкая, но она (мысль) насмешила Сурина. Он остановился у шлагбаума, глянул за колючку, там за двумя рядами проволоки стояли другие шестнадцатиэтажные башни, пост номер три был совсем рядом, в километре, но видно его не было, улица шла вниз, и пост находился будто в яме. Только в дали неба легкий ореол от прожектора.
Было отчетливо слышно, как затормозил свинобус, даже долетали голоса. В вороте комбинезона
