объявлениями!
И при этом я оказался в волшебной пещере. В гроте, до самого выхода забитом сокровищами! Тонны книг о растениях. О том, что растет, цветет, приносит плоды и умирает. Да. Одних книг о злаках здесь было не перелистать за три жизни. Миллионы видов пшеницы! Только одних твердых сортов! Про ячмень и рожь я не говорю! Это был особый стеллаж. Ха-ха! Это было настоящее злачное местечко! Но мне было мало даже этих просторов!
В киосках «Роспечати» и на почте я пялился на витрины, там стояли открытки с цветами. Поздравительные открытки! С днем свадьбы. С днем рождения. С юбилеем семейной жизни. С Днем победы. С Восьмым марта. Да. Самые красивые цветы были как раз на них! Нарциссы, тигровые лилии, тюльпаны всех видов! А какие там были лотосы! Я торчал перед киосками, как последний придурок! Даже самая последняя собака в мясном ряду может наконец насытиться! Но только не я!
У меня у самого всегда было Восьмое марта! Вечное Восьмое марта! Я скупал открытки пачками, всякие, и чтоб отправлять в конвертах, и так! У меня спрашивали: «Какие вам? С марками?!» Я хлопал глазами. Эти цветы дошли бы до меня и без адреса! Там были странные, совсем незнакомые цветы. Никакой идеи! Я их просто не мог видеть! Но ничего. Знакомство происходило чуть позже. В нашей читалке.
Гиацинты. Розовые, фиолетовые, меланхоличные и сильные. Мрачные, влажные ирисы. Хранящие молчание. Будто закрывшие глаза. Я пытался ощутить их запах. Представить себе! Мой нос отказывался!
Со стороны, наверное, я выглядел!.. Почти закрыв глаза над открытой книгой, в нее вложена почтовая открытка, — и ноздри во все стороны! Как уши у зайца! Точно! Когда запахло жареным и — ноги в руки! Так я сидел и спал глубоко-глубоко. И вот эти закрытые глаза привели меня к ограде этого сада. К его решетке. В молчаливый могучий растительный мир. В место роста. Да. Совсем другая жизнь. Абсолютно... Без верха и без низа... Выжить... Только жизнь. Слепая жизнь. Вверх... Вверх. Безветрие. Влага. Вдох и выдох. Тихий едва заметный вдох жизни. Переворот семени. Расправление. Поиск с закрытыми глазами. В полной тьме. Да. В полной тьме...
Этот влажный ветер. Входишь в оранжерею. Потом тишина. Только влажные листья, теплый выдох цветов. Блеск капель. Неподвижность, как глубоко под водой. Да. Я очутился в подводном мире. Здесь шел мелкий-мелкий дождь. Невидимые фонтанчики увлажняли яркую зелень. Изумрудные, почти синие крупные листья незнакомых цветов. Шорох капель. Так, будто кто-то потирает волосы у твоего виска. Теплый мир трав. Да. Мир предчувствий.
Никого. В первый раз я просидел здесь так долго, что меня разбудил свет. Здесь включали после пяти часов. Я сидел, моргая, все было залито этим ярким космическим светом. Зелень в нем стала бледной, почти белой. Я посмотрел на свои руки. Они излучали тонкий красно-фиолетовый свет.
Да, в первый раз я здесь заснул. От тишины, от тепла и влаги. В тот раз я не заметил пруда.
Эта оранжерея стала моим убежищем. Моя стеклянная пещера. И здесь, думая, что наконец — все... Один. Без всех. Без матери, без семьи, без чувств... Я оказался так близко к ней. Да. Я вошел в материнский мир. В ее царство.
Заигравшись, сюда забегали дети. От тишины, влаги и теплого ветра они притихали. Это было для них слишком... Без перехода, без коридора, без покупки билетов... Сразу. Будто они вбегали неожиданно для самих себя в запретные комнаты. В комнаты, полные сумерек и шепотов... В комнаты, куда им всегда запрещалось входить. Их удивление... Бесстрашие?.. Любопытство?.. То самое, что движет детьми, когда они сходят с тропинки и замирают на границе сумеречного леса. А потом медленно углубляются в этот лес... Заглядывают туда и уходят все дальше и дальше...
Странно немного: сюда забегали мальчики, да, только они сначала... А потом уже их сестры. От неожиданности они брались за руки. Как во сне, в комнате сна, где были только обещания, только надежды... Они смотрели по сторонам, а потом вверх. Будто хотели узнать, в какой стороне небо. Они меня замечали не сразу. Чуть позже. Уже успев окаменеть, они еще водили глазами... Думаю, они уже ничего не видели. А я наблюдал за ними, притаившись у своего озера. Их огромные зрачки... Не прикасаясь, не дотрагиваясь, я уже знал, какие у них прохладные ручки. Их запах... Волосы... Аромат головы... И еще там, где шея... Там, где ложбинка...
Они снимали шапочки, так медленно-медленно, будто засыпая... Тихие-тихие, как после слез. Они вбегали сюда как по ошибке... Случайно попадали в чудесный храм, где забывалось все... И слезы, и гнев, и слова.
Потом я вижу: они прогуливаются поодиночке, выскользнув из рук друг друга, широко открыв глаза... Уже не узнавая друг друга. Забыв друг друга... Забыв имена, игрушки и конфеты... Так странно. В такие минуты я слышал свое тяжелое ровное дыхание. Как охотник, да, как чужой, я следил за этой чудесной вереницей уснувших душ. А они подходили все ближе и ближе. Неосторожные... Как души зверей, как души заколдованных медвежат, они спускались к чудесному озеру.
Медленно они шли по аллеям и улыбались... Не мигая. Как люди, потерявшие память. Казалось, они уже никогда не вернутся назад, туда, где вход в этот сад. Они останутся здесь, заколдованные и счастливые... Прижимая к груди свои вязаные шапочки. Что-то уже из другой жизни. Уже забытое...
А еще и бассейн. Да. Здесь был бассейн! В нем плавали странные существа! Именно тогда я по- настоящему увидел беременных женщин. Какие они.
Бассейн и череда этих беременных. За стеклом. Они были защищены от меня стеклом! Или нет! Это я от них был защищен!
Как они плавали. Как они выходили. Чередой. Одна за другой... Я мог смотреть на это часами! Да! Сначала одна группа, потом другая! И так до самого вечера! Я не различал их лиц. Нет. Это было не важно. Лица... Дело было не в них. Само их движение. Как шествие. Да. Молчаливое шествие... В полной тишине.
Я смотрел на них во все глаза! Что это было?! Мать. Я видел ее. Ее лицо проступало сквозь них... Большое лицо... Оно висело на внутренней стенке моего лба! Моя мать... Она была молодая... Меня еще не было. Да. Кажется, так. Я не помню воздуха, который вдохнул впервые... Я вижу мать — до меня. А Ольга? Ее я тоже вижу. Она уже есть. Она идет за матерью. Тащится. Такая маленькая... Неужели это она?!
Я вижу мать с животом. Она тяжела мною. Да. Она беременна. Так же, как эти, в бассейне. У нее пустые глаза. У них у всех такие глаза!
Такое странное шествие... Как огромные китихи. Я вздрагиваю от их скрытого, тайного могущества. Они могут управлять погодой! Солнце... Посмотрите! Оно так быстро садится! Этого никогда не было! Они с ним играют! А вот снова... Да! Теперь опять медленно... Вы только взгляните! Вот! Вот еще раз!.. Они движутся в одном ритме с облаками! А звуки?! Какие это звуки! Что-то между хрюканьем и вздохом! Они уже так далеко заплыли! В сизые глубины сумерек! Уже вечер? Нет? Еще не вечер?
Они не видят друг друга. Только звук! Они узнают друг друга по этому хрюканью! Они дрейфуют, едва шевеля плавниками. Всхрапывая... А теперь они причмокивают! Медленно-медленно они поворачиваются на спину. Они дышат! Они могут дышать в воде!
Как они огромны! Блестящие, черные касатки! Они посвистывают! Это они так переговариваются! «Как ты?.. » — «Толкается... » — «Мальчик?.. » — «Дочка... » — «Как назовете?.. » — «Сашей... Сашкой... »
Я будто сижу на самом дне этого бассейна. Какой бассейн?! Это гигантская впадина с беременными китихами! Они висят надо мною, там, вверху... Я невидим, как краб! Я исключен из их плаванья... Из их глубины... Так забавно... Я даже свободно могу подплыть к ним, поближе, еще... Да. Погладить по резиновому брюху. Потрогать спину. Бока... Моя рука становится легкой! Она сама по себе начинает всплывать!
Никакого движенья! Они как во сне. Все одинаковые... Как икринки... Как одна... Так, наверное, крабы видят людей! Да. Люди для них — все на одно лицо! Одна и та же пятка! Уж я-то знаю... Да...
Что это было? Что? Глядя на этих беременных женщин, я будто искал дом. Большой дом. Да. И теперь я будто внезапно проснулся в этом огромном доме и начал искать выход... Чтобы увидеть его снаружи... Да. Чтобы понять, где я.
Девушка Гриши.
