уже все как с цепи сорвались! Нас брали штурмом во все отверстия! Пыль не успевала оседать! То один тип с портфелем, то другой! Все лезли на печку!
Я включал им свет и набил мозоли! Черт! Да если б мы брали за посмотреть, то жили бы уже на островах! Это было паломничество! Я бегал по потолку и злился! Он таки добился своего! Смылся! Он стал чудом! Зарабатывал деньги во сне! Не шевеля ресницами! А?! Не слабо! Его трогали, трясли, кувыркали, оттаскивали, щупали, пальпировали, заглядывали в уши, в глаза! Без толку! Он смылся по-настоящему! Просто лег и больше уже не проснулся! Больше не встал. Это был лучший выход. Самый лучший. Ему было на все насрать! Ничто не имело значения! Ничто! Ты только представь, так смыться! Его ничто не трогало! Ни войны, ни деньги, ни хлеб с маслом, ни хлеб без масла! Никакая хуйня его не щекотила! Действительно, он завернул поганку! Это было настоящее чудо! И не надо быть мною, чтоб это понять! Ни одна поебень на свете не стоила того, чтоб проснуться ради нее! Ни одна! Я усвоил это! «Спасибо тебе, спасибо», — не уставал повторять я сквозь скрежет зубовный! Он всех наебал! Ушел! На одну антенну в мире стало меньше! Я все чаще косился на печь! Я учился! Ни с чем не вступать в контакт! Никаких отношений! Только жрать и спать! Ни одного человека не пускать внутрь! Ни одного шага навстречу! Спать и жрать, жрать и спать! Как барсук! Спать зиму, лето, осень, весну! Даже не ворочаться! Никаких пролежней! Меня не касается! Выучить это «Меня не касается» и повторять во сне! Пусть увозят куда хотят! Хоть в морг! Хоть на свалку! Насрать! Только спать и видеть сны... Свои сны... Стать кинотеатром!
О-о-ох! Не тут-то было! В одной семейке двое беглецов — это слишком. Уже не прокатит! Да и место на печке было только для одного!
Я шепотом спрашивал насчет брата. У врачей. В смысле, сплавить его. Избавиться. Жить с чудом на печке — никому не желаю! Один попался! Он даже рассказал историю! Видно, тоже был не против вздремнуть годок-другой! Посопеть слегонца, придавить на массу. Может, он уже попробовал?! Уже лизнул сон?!
Этот псих нам выдал: «Он может проснуться. Очнуться. В любую минуту! Внезапно... Вот сейчас — раз и все! Хоть через час! Мы тут разговариваем, а он просто откроет глаза! Никто не знает... В таких случаях никогда не знаешь... » Мать смотрела на него, как кошка на очумевшую осеннюю муху! «Он что?! Придуривается?!» — было написано в ее глазах.
Нет! Он был просто шутник. Врач этот. Серьезный шутник! Он знал свое дело. Не хотел подставлять задницу! Шкура-то была еще молодая, тонкая. Конечно! Он подбадривал! Не без этого! У него ведь тоже сердце! Он даже разошелся! Дал волю милосердию! Это ебаная профессиональная болезнь! Как геморрой у шоферов!
Мать совсем нос повесила. Он понял, что перегнул! И давай крутить обратно! «Да ладно... Ничего! — И он похлопал меня по плечу! Да! Тремя пальцами! Черт, он, оказывается, был весельчак! Еще бы немного, еще пару слезинок, и он бы запел, как сирена. — Ничего! Ничего! Сейчас! Придумаем что-нибудь! Выдери-ка мне перышко из подушки... Вот... Сейчас он у нас проснется! Пощекотим... В одной ноздре... В другой... Чихнет. Никуда не денется. Честно! Еще бы немного вздохов... Еще пару-тройку... » Он бы заговорил именно так. Уже и так был тепленький! Я же говорю — ми-ло-сер-дие.
Он не знал, что с нами делать! Как нас развеселить? На его месте я бы показывал фокусы! Все врачи так! Колода карт и все! И пусть попробуют отвести глаза! Пусть попробуют только не забыть о себе. В самом деле! Почему нет? Я бы ему принес. Только попроси. Я — сразу! Я уж и приготовился, сразу бы нашел! В комоде, под носками!
Но он нет! Какие карты! Надо было все по правилам!
«Сядьте-сядьте. Ничего. И не такое бывает. Вот я видел... Да... Такое... Бывает. Один тип тоже спал. Долго-долго. Но меньше вашего брата. Он никак не мог проснуться! Он даже подавал знаки! Он ворочался! Чихал во сне! Его переворачивали! На минуту проснется и снова! Его к нам отправили!
Врач замолчал. Он ждал. Мы должны были выронить глаза! Ничего подобного.
Мать вздохнула. Тип понял, что надо менять тему. Он потыкался туда-сюда... Потом снова — сюда! Ни там, ни здесь ничего не нашел. Надо было смываться. Он снова замычал гиппократовские колыбельные. Мать, помню, встала и взяла веник. Ей было уже не важно! Она увидела хлебные крошки на полу! Полный бордель! Врач уже кончился. Он вычерпал все доверие. Останься он здесь еще на пару минут, и мать бы смела его на картонку! Ну и черт с ним! За ним даже дверь не закрыли. Мать всегда закрывала! Никогда наша дверь не была сама по себе! А теперь ей было наплевать! Насрать на всех врачей с высокой колокольни! После того как отец умер, ей надо было готовиться два часа, чтоб помыть посуду! Она все время замирала! Останавливалась над тазом! В стене перед ее глазами была уже дыра! Она натерла мозоль в голове, все время думала думала думала... После смерти отца! Да и не было ничего — до! Ничего! Его самого не было до своей смерти! Как-то он сумел так!
Эти пчелы! Вместо мух были пчелы. Пчелы смерти! Это я прекрасно помню! Слава богу, что я был не один, иначе мухи меня бы сожрали! Я мог все! Все! Кроме двух вещей. Терпеть муху, когда она села на руку, и быть с братом один на один. Все. Остальное — легко! Только не мухи! Только не это! Сволочи! Они, как назло, так норовили приземлиться! Огромные! Как родинки на носах у старух! Я дергался, как придурошный, а они приклеивались намертво! Они соревновались, кто дольше усидит на мне! У кого крепче нервы! Настоящее родео!
Когда отец умер. Вот он умер... Он стал неподвижен. На него мухи не садились. Им было неинтересно! Им подавай движенье! В отце все прекратилось... Все. Его вынули из розетки.
Я не спал дня три. Я их боялся. В смысле — мух. Боялся уснуть. Вот закрою глаза, а они облепят и все! Все! Пиздец! Куча мух! Сто кило! Я не смогу встать! Я умру...
А мать? Мать его любила. Несмотря ни на что. От добра добра не ищут? Ерунда! Наоборот! Как раз от добра-то и ищут! В этом-то и дело...
Она все оставила как есть. Он не умер. Она была так уверена... Она и нас убедила. Да стоило ей только прикоснуться к нему, и он уже на ногах. Нам так казалось! Нам?! Да! Мне и ей! Серьезно!
Мы его перенесли на постель. Она сказала, там ему будет лучше! Всем будет лучше! Так уверенно! Кто бы подумал! Она все эти дни в рот не брала. Ни капли.
Мы его еле-еле перетащили. Попробуй-ка вынуть здоровенного мужика из гроба! А?! Не пробовал? Своего отца не пробовал вытащить оттуда?! При случае попробуй!
Я держал его ноги. «Ноги! — шептала мать. — Но- о-оги! Голову держи! Да не спи ты на ходу! Вот так... Господи! Ну и тяжесть... Тяжелый он... » Она шептала. Кого она боялась разбудить?
Тяжелый? Да это ничего не сказать! Как мы его одолели?! Поднять-то ладно, а донести!.. «Держи ноги, крепче», — шептала нам мать. Кому из нас? Мне?! Себе?! Держи ноги, и не будешь бояться мертвых! Никогда не будешь бояться смерти! Я держал... Держал! За щиколотки. Он был в ботинках! В синтетических синих носках! Уже готов! Уже на выход! Он собрался в кино! На чью-то свадьбу! Мать его так побрила! Мы с ней вдвоем его брили. Так чисто! До костей! Он сам никогда так не мог! Как мы его перетаскивали то туда, то сюда! Мать как будто хотела его спрятать! Искала место! Ноги выскочили! Они стукнулись об пол! Как она свирепо на меня посмотрела! Стала вся красная! Она-то его не выпустила! Она-то его держала! Из последних сил! Под мышки! «Пошел вон! Пошел... » — шептала она. Мне. И продолжала тащить. У него сбился галстук. А пиджак? Он весь в него погрузился! Я стоял как пень. Стоило мне дернуться, она бы меня убила! И вот он в постели. Голова. А потом ноги. Она закинула его ноги. Так, будто он напился! Просто набухался! Она могла начать его раздевать. Как раньше, когда его приносили. Поставить ему таз! Он ведь мог захлебнуться! И главное! Самое главное — положить его на бок! Чтоб блевал сразу! Она бы могла! С нее станется! Но нет. Она поправила всю одежду. Одернула галстук. Разгладила пиджак. Развернула воротник на рубашке. Она его побрызгала одеколоном! Сначала издалека, только пиджак, а потом и голову. Волосы. Я
