получилось.
— Да, только, запуская волну, ты взорвал Атлантиду, — сказала Гера.
— Да что там, маленький островок. Тем более там был культ титанов. Атлант ладно, он давно мертв… А Прометей?
— Я ЗНАЮ, ЧТО НИКТО ИЗ ВАС НЕ ТВОРИЛ ВОЛЮ. БОЛЬШОЕ ДВИЖЕНИЕ СМЕРТНЫХ, О КОТОРОМ БУДУТ ПОМНИТЬ, ПРОИЗОШЛО БЕЗ НАШЕГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА.
— Хуже, — поправила Гера.
— Хуже, — согласилась Афина.
— Это действие молодого бога, — обреченно проговорила Деметра.
— У нового имени всегда очень много энергии, — сказал Гермес. — Юношеский прилив сил.
Аполлон подмигнул Афине:
— Правда?
— И все получается как бы само собой… — мечтательно вспомнила собственную далекую-далекую юность Гера.
— ЛЮДИ НЕ ДОЛЖНЫ ПОНЯТЬ, ЧТО ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ КАК БЫ САМА СОБОЙ. МЫ, ИМЕННО МЫ ВСЕ ОБЯЗАНЫ УЧАСТВОВАТЬ.
— Я понимаю, Отец! — откликнулся Аполлон. — Волшебная сила искусства…
— Но у нас есть избранные! — напомнила Афродита.
— И почти все они здесь, — сказал Арес.
— Еще хуже, — резюмировала Гера.
— Да, еще хуже, — согласилась Афина.
— НАСТОЛЬКО БОЛЬШОЕ ДВИЖЕНИЕ, ЧТО ОНО СОБРАЛО ВАШИХ ИЗБРАННЫХ В ОДНОМ МЕСТЕ. А НАЧАЛОСЬ БЕЗ ВАС. БЕЗ НАС!
— Я все сделаю, Отец, — пообещал Аполлон. — На самом деле, с моего избранного в каком-то смысле тоже все это началось.
— Да и мой избранный в самом центре… — улыбнулась Афродита.
— О-о, еще хуже! — сообразила Гера.
— Надо же, еще хуже, действительно! — согласилась Афина.
— ВАШИХ ИЗБРАННЫХ ИСПОЛЬЗОВАЛИ! ЧЕРЕЗ ВАШИХ ИЗБРАННЫХ ТВОРИЛАСЬ НЕ ВАША ВОЛЯ!!!
— Отец! — взмолилась Афродита. — Мой Парис стал игрушкой?
— Да, милая, — грустно подтвердил Аполлон. — И моя Кассандра тоже.
— СПАСТИ ПОЛОЖЕНИЕ НА СТОЛЕТИЯ ВПЕРЕД МОЖЕТ ЛИШЬ ОДНА ВЕЩЬ.
— Что же?
— Какая?
— ИНТЕРПРЕТАЦИЯ!
Аполлон кивнул, и глаза его загорелись.
— Художественное освещение событий. Это по моей части!
Все они как-то пришли в этот мир, но не собирались из него уходить.
Большинство называло Зевса Отцом: это он собрал их в новый пантеон, это он убедил, что продлевать существование лучше вместе.
Кроме Зевса еще трое в его пантеоне существовали очень давно. Так давно, что казались вечными иногда даже самим себе.
Но никто из них ни на секунду не забывал, что вечность обманчива.
— Я бы не хотела, чтобы чей-то избранный оказался единственным главным героем эпоса, — сказала Афина.
— Даже твой? — усмехнулась Гера.
— Она говорит обо мне, — вздохнула Афродита.
— А я не хочу, чтобы мой избранный прежде срока прославлялся как главный герой, — серьезно заявил Арес. — Мне это помешает.
— Так, так, так… — протянул Аполлон. — Вы не хотите светить свои ставки, но в то же время боитесь, что я сыграю за кого-то.
— ОНИ ПРАВЫ. ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НИЧЬИ.
— Но умолчать роль богини любви в этой истории нельзя! — воскликнула Афродита.
— И без моего избранного ты не обойдешься! — обратилась к Аполлону Гера.
— Знаете что? Тогда назовите мне ничьих! — потребовал Аполлон. — Когда я составлю все слова и они мне понравятся, я ничего не намерен менять!
— Сейчас родится слава того, кто никому не нужен! — рассмеялся Гермес.
— А кто погиб в эти пару дней? — спросил Посейдон.
— Гектор, сын Приама, — ответил Гермес.
— Кто его убил?
— Кажется, избранный Аида, — ответила Гера.
— Послушай, у меня нет избранных. Во всяком случае живых.
— А моя дочь? — грустно напомнила Деметра.
— Гектора убил Ахилл, сын Пелея. Получается, он ничей.
— Я мог бы сделать его мать нимфой, — предложил Посейдон, — она любит купаться.
— А как он убил Гектора? Кто видел?
— Вполне позорно, — сказал Арес.
— Значит, он ничей?
— И никому не нужен.
— Знаете, а у какой-то из моих муз уже есть короткая песенка об этом психе. «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса…»
— Пелеева сына, — смеясь, напела Афродита. — Я помню.
— Вот-вот!
— КОРОТКОЙ ПЕСЕНКИ МАЛО.
— Разумеется, Отец! — церемонно склонил прекрасную золотую главу Аполлон. — Это будет великая поэма, и она создаст великую славу в веках мирмидонскому маньяку… Но что-то же надо положить в начало.
Песнь пятая
Одиссей перелез через стену и повис на руках. Пока луна освещала равнину, он изучал окрестности. Его не волновало, как красиво ложится лунный свет на гладь Эгейского моря в Дарданском проливе, как преображаются предметы. Он хотел домой.
Это место на стене Одиссей приметил в последнюю очередь. Здесь нельзя было стоять: стена возносилась над оврагом и сужалась, как нигде более. Стража не следила за оврагом не потому, что не следила никогда, а благодаря перемирию. В Трое погребали Гектора, в стане мирмидонян вчера сожгли Патрокла. Рана мучила Одиссея, но она же и охраняла: если в городе его поймают, будет легче выдать себя за беженца. Только законченный безумец полезет к врагу с открытой раной, не подгоняемый жестокой необходимостью.
Одиссей повисел над чужой землей, чувствуя боль. Боль радовала его. Так бы не сделал никто из ахейцев: ни силач Аякс, ни этот кичливый Ахилл, ни даже Диомед. Диомеду просто незачем. А уж Агамемнон, который покинул битву, когда его едва задели…
Внизу и вокруг темнота смешивалась с тишиной. Убедившись, что тишина нерушима, Одиссей прыгнул навстречу Трое. Бок заболел еще сильнее. Он прислонился спиной к городской стене и просидел так некоторое время.
