— Знаешь, вино получается превосходное.
— Я предпочитаю нектар и амброзию.
Дионис задумался.
— Я найду, с чем это можно смешать, — сказал он.
«
— И МНЕ НЕ НРАВИТСЯ, ЧТО АВТОР У ТЕБЯ — ДЕВЧОНКА.
— Она очень восприимчива. Она исполнила все, как мы решили: прославила Ахиллеса, причем надолго. Я убрал все, что не подошло пантеону.
— НО ЕЕ НЕ ДОЛЖНЫ ПОМНИТЬ КАК АВТОРА.
— Какой-нибудь солидный старец?
— ДА. И БЕЗ РОДИНЫ.
— Старец-космополит?
— В ПРЕДЕЛАХ ПОДВЛАСТНОГО НАМ АРЕАЛА.
Гера тонко усмехнулась:
— А то вздумаешь сделать автором «Илиады» индуса…
Отец оглядел Аполлона, перевел взгляд на скромно стоящего поодаль новичка Диониса и произнес:
— ВЫ ПОХОЖИ.
Он дважды нагнул голову. Все двенадцать знали: если Отец кивает, он утверждает какое-то решение. Об этом знании Аполлон даже оповестил смертных с помощью Кассандры:
Аполлон не стал объяснять, что наклоняет главу Зевс больше для себя, чем для кого-либо и это непреложный залог не столько его слова, сколько зачастую сокрытой от всех мысли.
Кроме Геры, на этот раз никто не увидел знаменитого жеста. Остальные девять окружили только что посвященного в пантеон Диониса, Аполлон же находился слишком близко к Отцу и видел лишь себя в зеркальном одеянии.
— Ты хочешь свести Фебби и Бакхуса в поединке? — тихо спросила Гера.
— ТЫ ДОГАДЛИВА. МЫ СЛИШКОМ ДОЛГО ВМЕСТЕ.
— Ты жалеешь?
— ЕСЛИ БЫ Я ЖАЛЕЛ, ЧТО ТЫ РЯДОМ СО МНОЙ, ПРОМЕТЕЙ ОСТАЛСЯ БЫ ЖИТЬ КАК МИНИМУМ ЕЩЕ ЛЕТ НА ПЯТЬСОТ.
— Тебе досадно, что я догадалась?
Борода колыхнулась.
— ЭТО БУДЕТ ВЕЛИКИЙ ПОЕДИНОК!
— И он создаст новый мир, да?
— МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ТВОЯ УСМЕШКА! ДА!!!
Аполлон невольно отступил на несколько шагов. Все обернулись. «ДА!!!» Отца прозвучало как тройной гром над Везувием.
Агамемнон поднял голову далеко внизу. Приам, почивавший дневным сном, проснулся. Рамзес Второй Великий ничего не услышал.
— Почему ты в черном, Ника? — спросил Гермес, раньше других оправившийся от акустического удара.
— Что? — переспросила Афина.
— Ты сменила цвет, для чего?
— Сегодня я прощаюсь с юностью.
— Это цвет Аида.
— Это цвет того, кто заглядывает вглубь.
— А твой любимый синий? Ты оставила его Посейдону?
— Синий — цвет разума.
— Неужели ты потеряла разум?
Афина резко повернулась к Гермесу.
— Мерк, я бы одолжила его тебе, но вижу, что ты им не воспользуешься!
— Узнаю, узнаю тебя, ты снова с нами! — сказал Гермес.
Афина вздохнула, и плечи ее вновь опустились.
— Я одолжу цвет разума Афродите. Ненадолго.
Гермес осторожно прикоснулся кончиками пальцев к пальцам Диониса.
— Пойдем. Теперь, когда Отец утвердил твои символы, атрибуты и имена, тебе надо обзавестись избранным.
Он смотрел в зеркало мира. Мойра предлагала ему то, что считала наилучшим, он мог принять, а мог отказаться и искать самостоятельно.
— А если без? — произнес Дионис.
— У меня двести лет нет избранного, — сказал Гермес.
— Почему?
— Я жду человека с математическим складом ума. Мне нужен философ, душа которого состоит из цифр.
— Я слыхал, ты покровитель торговцев и воров.
— А, это так… — Гермес махнул рукой. — Настоящий философ способен украсть что угодно.
«Ах, какой он был бы избранный, — думал Гермес, глядя на Диониса, — какой избранный, специально для меня… Если б не произошла в нем эта перемена, если б не дали ему бессмертия, каким был бы он замечательным избранным!»
— Я удалюсь, — сказал Гермес вслух, — но ты можешь позвать меня в любую меру времени из существующих на свете.
— Что?
— Сутки, торн, фаза луны, доля звучания, t стремящееся к нулю… В любую из них.