земле и воде армии одиночек-авантюристов и кладоискателей, отряды ученых-археологов, даже целые племена, занимающиеся поисками древних сокровищ?
…Сейчас принято думать, что владельцы сокровищ, будь то простой купец, пират или коронованное лицо, терзаемые страхом потерять свои богатства, решались доверить их только земле или морю. В общем- то правильное и логичное представление о кубышках в дуплах и горшках с золотом в земле: в неспокойное, смутное время надежней было спрятать сокровища и ценности, чем лишиться их навсегда.
Византийский писатель VI века Маврикий, говоря о славянах, писал, что «они скрывают необходимые вещи под землей, не имея ничего лишнего наружи». А известный русский историк Карамзин в «Истории Государства Российского» приводит слова некоего Гельмольда о поморских славянах, что в его время, в XII веке, поморяне зарывали в землю все драгоценное и что простые люди нигде так много не говорили о кладах и тайных сокровищах, как в землях славянских… И таких примеров можно найти более чем достаточно в истории других народов мира.
Однако земные недра пополнялись сокровищами и по другой причине. Стремление прятать ценности, даже когда сокровищам не угрожала никакая опасность, в древности было свойственно многим народам, достигшим определенной ступени развития. Истоки подобного обычая теряются в глубине веков, и они в своем первоначальном виде выглядели несколько иначе. Судя по всему, это находило свое объяснение в вере в «загробную жизнь», в «загробное существование», когда воображаемая жизнь на «том свете» представлялась людям прямым продолжением жизни на земле. И тем не менее — «лучше живым быть, чем мертвым… — считали средневековые скандинавы, — что толку от трупа!» Но, несмотря на столь трезвую мысль «Старшей Эдды», скандинавы верили в загробное бытие и загодя готовились к нему.
Например, в исландских сагах рассказывается, как некто Скаллагрим, заботясь о своем «загробном будущем», еще при жизни утопил в болоте сундук с серебром. Его же сын Эгиль, известный скальд (сказитель, поэт-певец у древних скандинавов), получив в награду от английского короля два сундука с серебром, незадолго до своей смерти с помощью рабов зарыл сокровища в укромном месте, а рабов перебил. Другой пример: предводитель викингов города Йомсборга, Буи Толстый, будучи смертельно раненным в морском бою, поторопился, прежде чем он умрет, выпрыгнуть с двумя сундуками с золотом за борт корабля. Видимо, свои сокровища «буйный викинг» возил с собой и не успел их предать земле, сделав запасы «на черный день», поэтому в последнюю минуту он и исправил свою ошибку…
И еще одно наблюдение можно сделать после знакомства со скандинавскими сагами. Вожди «северян», конунги и ярлы, предпочитали умереть не только вместе со своими ценностями, но и со своими людьми, рабами (последних умерщвляли «про запас» еще при жизни, как это сделал скальд Эгиль, или же на могиле во время похорон). Так, все тот же Буи из Йомсборга, прыгая в море с сундуками, наполненными золотом, в последний момент успел крикнуть живым соплеменникам, членам его дружины: «За борт, все люди Буи!» И многие из его воинов, видя смерть своего предводителя и предпочитая добровольный и почетный уход из жизни мучительной смерти от рук врагов, последовали за своим вождем. Действительно, уйти добровольно в царство мертвых со своим господином считалось у средневековых скандинавов одним из проявлений мужества и героизма, что давало на том свете большие преимущества в его призрачной свите.
В другой саге о легендарном шведском конунге Хаки, получившем в битве смертельные раны и хорошо знавшем, что «дни его жизни недолги», рассказывается о похоронах, которые он сам повелел себе устроить еще при жизни. Хаки приказал взять один из лучших его кораблей-драккаров, погрузить на него всех убитых в сражении воинов вместе с оружием и поджечь судно, на которое взойдет сам конунг. И вот слуги и дружина так и сделали: судно было поставлено на воду с распущенными парусами, на его борту был разведен погребальный костер, па который был положен близкий к смерти или уже мертвый Хаки, и ветер погнал прочь от берега горящий корабль… Как сообщает сага, «и это долго впоследствии прославляли…»
Такое поведение объяснялось религиозными представлениями средневековых скандинавов, согласно которым воины после смерти должны были являться к верховному богу Одину с ценностями, предусмотрительно зарытыми еще при жизни на земле или же захваченными с собой в последнюю минуту. Таким образом Буи Толстый, как и конунг Хаки, сами себе «устроили похороны», согласно древним воззрениям скандинавов, и взяли с собой то, что полагалось брать в таких случаях в последний путь в царство теней. У воинственных викингов считалось, что воинов, павших на поле боя, принимает в свои палаты, Валхаллу, верховный бог Один, введший обычай сожжения покойников вместе с их имуществом и слугами. Чем больше богатств у погибшего, чем многочисленнее его мертвая свита, тем почетнее ожидает его место у Одина. Валхалла, по представлениям скандинавов и других германских племен, являла собой своего рода военный лагерь, где погибшие герои, вместе с призрачной своей дружиной, проводят время как в земной жизни, деля его между поединками, сражениями и пирами…
Не случайно в начале главы мы дали эпиграфом отрывок из «Записок Юлия Цезаря» об африканской войне с Помпеем и его сторонником, мавританским и нумидийским царем Юбой II.
Последний, проиграв все сражения Цезарю и его полководцам, решил, согласно древнему ритуалу, устроить себе пышную тризну и похороны, собрав в свою столицу подданных, свой гарем со всеми детьми и все свои сокровища, предварительно заготовив дрова для погребального костра. Видя, что трагический исход неминуем, жители города восстали, и не впустили в его стены Юбу II, и даже не выдали ему семью и сокровища… Горько сетуя на неверных подданных, на злую судьбу, обрекшую царя на нищету и одиночество в загробном мире, он с несколькими верными всадниками-нумидийцами удалился в свою загородную усадьбу. Как пишет один из офицеров Цезаря, предполагаемый автор записок об африканской войне, «чтобы иметь вид людей, погибших смертью храбрых, он (царь Юба. — Г. Б.) и Петрей (легат Помпея, воевавший вместе с Юбой против Цезаря. — Г. Б.) вступили друг с другом в бой на мечах, и более сильный Петрей без труда убил более слабого Юбу. Затем он пытался этим же мечом пронзить себе грудь, но не мог. Тогда он упросил своего раба покончить с ним, чего и добился». Одиноким и нищим, но «погибшим смертью храбрых», ушел гордый противник Цезаря, царь Юба II, в загробный мир…
И не такой уж жалкой и смешной предстает перед нами в средневековых легендах фигура Скупого Рыцаря — просто очень суеверного человека, да к тому же «язычника», маниакально озабоченного своим «загробным будущим». И надо полагать, с принятием христианства где-то от той далекой поры сохранилось назидание скупцам, до последнего часа хранящим свои богатства: «В гроб с собой золото не возьмешь…» Оказывается, брали — и не только в древности, но и в наше время. На Кавказе этот обычай сохранялся, например, у некоторых народов до середины прошлого века. «Пшавы и хевсуры, — как писал один из путешественников, — копят деньги, собирая огромные суммы по 40–50 тыс. рублей, среди которых встречаются платины, давно вышедшие из употребления. Деньги не тратят и не пускают в оборот, но закапывают в землю». А североамериканские индейцы брали в долг ценности, договариваясь вернуть их на «том свете»…
Даже один из самых отсталых народов на планете, как бушмены Калахари, у которых совсем недавно не было и понятия о «частной собственности», как не было и ценностей — в нашем понимании, — и те провожают в «загробный мир» своего умершего сородича. При похоронах они кладут в могилу скорлупу страусового яйца, наполненную водой, немного пищи, лук со стрелами и копье, а у ног умершего разжигают маленький костер из сухих веток. Ведь идти охотнику далеко-далеко, на небо, где он зажжет свой охотничий костер-звезду и будет охотиться вновь, испытывая и там вполне земную жажду и потребность в привычных вещах, составляющих все его богатство. У более развитых народов мира для того, чтобы доставить покойнику удовольствие, вместе с ним закапывали или сжигали на погребальном костре все его имущество (или символические изображения предметов). Это делалось для того, чтобы во время путешествия в «страну душ» мертвые были бы снаряжены надлежащим образом и продолжали бы прежнюю жизнь.
В могилах каменного века (по крайней мере, в неолите) находят следы жертвенного ритуала и предметы, сопровождавшие умершего в загробный мир. Неподалеку от известных археологам мегалитических гробниц (от Британских островов и Северо-Западной Африки до Индии и Меланезии) в специальных «храмах» находят остатки поминальных пиров. И также с эпохи мегалитов умершие снабжались едой, посудой, бытовой утварью и необходимыми предметами для жизни в загробном мире. А спустя тысячелетия роскошные пиршественные наборы, целые «обеденные гарнитуры» помещались в богатые усыпальницы римлян. Чего только не находили здесь археологи: черпаки, ложки, блюда, ритоны, кубки, кувшины, ведра-ситулы и многое другое (иногда на несколько персон!) Обстановка последнего
