Манхэттен по Фрейду

Грейс взглянула на кольцо с бриллиантом, которое сверкало на ее безымянном пальце, и сказала:

— Сама не знаю почему…

— Потому что оно поддерживает ваше чувство вины, напоминая, что причиной разрыва были все-таки вы.

— Вовсе нет!.. — возмутилась Грейс.

— Что же произошло на самом деле? — с нажимом спросил Фрейд.

— В тот день Морис попросил меня оставить карьеру актрисы после свадьбы. Это вызвало у меня гнев. Он хотел, чтобы я родила детей, а я ответила, что предпочитаю работать и оставаться свободной.

— Что же он ответил?

— Что женщина, которая не хочет стать матерью, безумна… Что вы об этом думаете?

— Что он вас убедил. И ваш кашель — это своего рода наказание, которое вы сами себе назначили за плохое поведение.

Грейс нахмурилась, а Фрейд начал обдумывать все эти откровения, которые, словно слои нижних юбок, должны были скрыть секрет молодой женщины. Истерический кашель казался психоаналитику напрямую связанным с разрывом помолвки. Случай Грейс напомнил ему заболевание юной Доры, отчет о котором он опубликовал три года назад.

— Продолжайте свободно выражать ваши мысли, — сказал Фрейд молодой женщине, надеясь, что она двинется в том направлении, которое предсказывала его гипотеза.

— Мой жених не был глупцом, — сказала Грейс. — Я объяснила ему, что отсутствие детей не помешает нам быть счастливыми. Но он боялся, что…

Она замолчала, вертя кольцо на безымянном пальце.

— Он боялся, что ваш отказ от детей приведет к отказу от сексуальной жизни? — предположил Фрейд.

— Я находила эту мысль отсталой, — вызывающе сказала Грейс. — В наше время есть противозачаточные средства.

— Но вы понимали, что ни одно из них не дает стопроцентной гарантии?

— Да, это так…

— И тогда вы подумали о типе сексуальных отношений, не грозящих зачатием.

Шея цвета слоновой кости мгновенно покраснела.

— Я не понимаю, на что вы намекаете! — выпалила Грейс.

Фрейд упрекнул себя за то, что слишком поторопился. Он считал, что пациентам не обязательно говорить всю правду, поскольку это нередко вызывало у больного неприязнь к врачу.

— У меня была пациентка значительно моложе вас, — сказал Фрейд, намереваясь достичь своей цели окольным путем. — Я буду называть ее Дора. Она тоже страдала кашлем нервного происхождения. В ходе сеансов я пришел к выводу, что раздражение в горле появилось у нее в результате того, что ей хотелось почувствовать там присутствие мужского полового органа.

— Доктор Фрейд! — выдохнула Грейс, садясь так резко, словно ее подбросило пружиной.

— Она вытеснила этот фантазм в подсознание, — продолжал Фрейд, — но угрызения совести остались, трансформировавшись в физическое недомогание.

Грейс бросила на него возмущенный взгляд.

— Я не приемлю подобного извращенного лечения, — заявила она. — И хочу немедленно прервать сеанс.

— Мисс Корда, — мягко сказал Фрейд, — понятие извращенности относительно. Вы считаете извращением контакт между ртом и гениталиями. А что сказать о людях, которые, целуясь, сближают слизистые оболочки входных отверстий своих пищеварительных систем? Они делают это публично, и никто, даже вы, их не порицает!

Видя, что выражение лица Грейс стало не таким напряженным, Фрейд встал и продолжал говорить, глядя в глаза молодой женщине:

— С самых первых моих сеансов я решил называть кошку кошкой. У меня нет выбора: прежде чем начать лечение невроза, нужно убедить пациента в том, что обсуждать темы сексуальности необходимо. Сделать это не так трудно, ведь эти темы действительно волнуют моих пациентов. Именно так было с Дорой. И как только она призналась себе в своем фантазме, вытеснение идеи в подсознательное прекратилось и боль в горле прошла, словно по мановению волшебной палочки.

Грейс молчала и по-прежнему выглядела недовольной.

— Если бы у вас не было так называемых извращенных мыслей, — заключил Фрейд, — вы не страдали бы от подобных недугов. Доверьтесь мне. Десять минут назад вы мне это обещали.

Он пристально смотрел на Грейс, чтобы уловить момент, когда возмущение уступит место желанию преодолеть себя, и можно будет продолжить сеанс.

Грейс также смотрела на него. Взгляд ее был все таким же негодующим, но кашлять она перестала, и голос ее смягчился, когда она спросила:

— В случае с той молодой девушкой симптомы исчезли, когда вы нашли их причину?

— Совершенно верно, — ответил Фрейд.

— Вы хотите сказать, что одной беседы оказалось достаточно, чтобы избавиться от физического недуга?

— Это принцип, на котором основано мое лечение. Кстати, изобрел эту терапию не я, а одна моя пациентка, такая же, как вы. — Фрейд пошел с самой сильной своей карты. Нужно было подчеркнуть, что Грейс может не только вылечиться, но и послужить более высокой цели — помочь развитию науки. — Доктор Бойер, лечивший эту молодую женщину, называл ее Анной О. Она страдала столь же серьезным недугом, что и вы, а также несколькими другими, она даже стала разговаривать только по-английски.

— Разве забыть иностранные языки так уж опасно? — с недоумением спросила Грейс.

— Анна была немкой, — ответил Фрейд. — Невроз стер у нее из памяти родной язык. Во время сеансов психотерапии Анна поняла, что чувствует облегчение, свободно рассказывая о своем недомогании. А главное, она заметила, что болезнь исчезает, когда она угадывает ее психологическую причину.

— Словно по мановению волшебной палочки, — с легкой иронией сказала Грейс.

— Она назвала этот метод — «лечение словом». Я же дал этому феномену название «катарсис». Вы тоже можете сделать подобное открытие. Я не хочу на вас давить: не говорите мне, уменьшилось ли жжение в горле оттого, что я попытался объяснить его происхождение, но помогите мне разобраться с более серьезными проявлениями болезни. Именно вы должны нанести ей главный удар…

Грейс опять легла на кушетку. То, что Фрейд сравнил ее с Дорой и Анной О., кажется, принесло желанный результат. Словно два ангела-хранителя, стоящие за ее плечами, они позволили Грейс в какой-то мере победить страх и открыться.

— А не говорила ли вам Анна О., что вы всегда считаете, что правы только вы один? — спросила Грейс, наморщив нос.

— Перейдем теперь к вашей амнезии, — продолжал Фрейд. — Когда случился самый ранний провал в памяти, о котором вы помните?

— Сразу после смерти матери. Однажды вечером отец отругал меня за то, что я сбежала. Он сказал, что меня не было дома полдня. Я ничего не могла ему ответить, и он лишил меня ужина.

— Вы чувствовали усталость? Или возбуждение? Что вы ощущали?

— Огромную пустоту. Мне казалось, что я не знаю людей, которые со мной разговаривают. Да и себя я с трудом узнавала в зеркале.

— Ваше физическое бегство, — объяснил Фрейд, — каждый раз сопровождается бегством психологическим. Покидая дом, вы покидаете и себя саму… За первым приступом регулярно следовали другие?

— Да, сначала очень часто. Мне стало лучше, когда отец нанял мисс Дэймон. Но я продолжала