Четыре пары глаз уставились в небо. Пятая упрямо не желала смотреть. Знахарь раскачивался вперед и назад у своего костра и тихо бормотал древнюю молитву о защите.
Существо зачарованно любовалось сияющим овалом. В заросшем подбородке застряли кусочки цыпленка и лапши из супа, приготовленного Туберским. Существо забыло о наблюдавших за ним людях. Оно не знало о мощном ружье, лежавшем на коленях Фенберга и нацеленном на него.
Двенадцать человек. Мертвых. Съеденных. И все во время полнолуния.
— Он шевелится! — Фенберг выпрямился, ружье описало дугу и было направлено прямо в сердце существа.
— Стой! — отрывисто произнес Туберский и поднял руку. — Все в порядке. Он просто перевернулся.
Существо село, скрестив ноги и откинуло голову назад, забыв обо всем при виде великолепного зрелища.
— Пожалуйста, убери это, — умолял Туберский.
— Прости, — ответил Фенберг и отрицательно покачал головой. Ружье не изменило положения.
— Майк, я жил с ним три месяца…
— Ты говорил, что его никогда не было рядом с тобой во время полнолуния.
Туберскому нечего было возразить.
— Он мог быть совершенно ручным весь месяц, но луна могла оказывать на него свое действие. — Несколько человек уже было убито и съедено, и Фенберг не желал быть продуктом в чьем-то меню.
В течение трех часов все наблюдали за монстром, который, в свою очередь, наблюдал за ходом небесного светила. Вскоре после часа ночи он стал засыпать.
— Что-то туг не так, — сказал Фенберг, медленно поднимаясь. Он потряс ногами, чтобы восстановить кровообращение. Они разбудили индейца.
— Чарли! — прошептал Фенберг и потряс индейца за плечо. — Чарли, я хочу, чтобы ты посмотрел.
Старый индеец сонно посмотрел на Фенберга, потом на угасающий костер и встряхнулся.
— Я уснул! Мандранго, где он?
— В сонной стране монстров. Успокойся, — ответил Туберский. За спиной у него было ружье. — Он крепко спит.
— Не может быть, — возразил индеец. Он обследовал костер и обугленные безделушки в нем. — Что-то не так. Сегодня ночью, до того как луна пройдет четверть своего пути по небу, он должен трансформироваться и убить.
— Единственное, что он уничтожил, это полмиски супа.
Туберский покачал головой и улыбнулся в сторону Фенберга:
— Откуда у него весь этот вздор? Вы можете мне объяснить, кто вычислил, что эта большая тряпичная кукла станет невменяемой, когда луна проделает четверть пути? Почему не три восьмых? И как насчет пятнадцати шестнадцатых? У тебя свои счеты с метрической системой? Ты прямо зациклился на ней, — сказал Туберский и с отвращением махнул рукой в сторону сидящего индейца.
— На этой планете есть много такого, о чем белый человек… — защищался Чарли.
Туберский прервал его:
— Да, да, да. Сам на него посмотри. Он спит, — сказал Туберский, указывая ружьем в сторону спящего зверя.
Чарли отвернулся в другую сторону.
— Нет, на него нельзя смотреть.
— Чарли, мы любовались на грязную морду этого предмета всю ночь, и я не почувствовал никакого проклятья, — убеждал индейца Фенберг.
— Еще почувствуешь, — пообещал индеец. Он сложил руки на груди.
— Послушай, — уговаривал Фенберг, отставив ногу и покачивая ружьем. — Я прошу тебя взглянуть на это существо. Тут что-то не так, и я не пойму что. Ну же. Мне нужна твоя помощь. Ты знаешь все о лесе и его обитателях. Я верю тебе.
Туберский скривился и отвернулся.
Чарли упрямо покачал седой головой. Нет. Проклятье. Его душа. На ней будет выжжена отметка зверя.
— Дубина, — сказал Туберский, сложив руки на груди. Бин Брэс Браун посмотрел снизу вверх на гордую фигуру художника-мистика-воина-антрепренера и принял такую же позу.
— Ну, а если ты посмотришь на него не прямо? — спросил Фенберг.
Индеец не понял.
Фенберг поискал глазами зеркало или блестящий предмет.
— Вот, — сказал он, вытаскивая нож из потрепанных кожаных ножен Чарли. — Просто подойди к нему, повернись спиной и посмотри на отражение в ноже.
Фенберг поднес нож к глазам, показывая, как надо сделать.
— Понял?
— Язон и Медуза, — вспомнил Туберский. — О'кей. Хорошо придумано.
Чарли с оговорками согласился. Туберский и Фенберг помогли ему подняться. Он закрыл глаза, и его повели к существу.
— Ш-ш-ш, — зашипел Туберский, поворачивая индейца спиной к существу. — Теперь открой глаза и посмотри.
Фенберг подал ему нож.
Чарли Два Орла покрутил нож и посмотрел. Он увидел плоское лицо, две ноздри размером с шар вместо носа, большой рот с узкими губами. Острых зубов, очевидно, не было.
— Я не вижу его глаза, — сказал Чарли.
— У него их два, — ответил Туберский.
— Мне надо знать их цвет.
— Малиново-красные и лимонно-желтые, — сказал Туберский.
— Коричневые, — поправил Фенберг. — Настоящие карие глаза. Почему ты спрашиваешь?
— Вы уверены, что они не желтые?
— Точно.
— Они должны быть желтыми, как у бешеной собаки, — сказал Чарли и снова поднес нож к глазам. Что-то не так. — Уши. Они не такие. И нос, он должен быть заостренным, как у барсука.
Туберский хотел сказать очередную колкость, но не успел. Старый знахарь повернулся и посмотрел на зверя:
— О-о…
Фенберг переводил взгляд от индейца к спящему существу:
— Что значит это 'о-о'?
— Это не Мандранго, — рассудительно заметил Чарли Два Орла, снова складывая руки на груди.
— Что значит, это не Мандранго? — хотелось знать Фенбергу. — Слушай, что я скажу тебе. Это точно не двое парней, дрыхнущих в костюме монстра.
— А ну, постой, — вмешался Туберский. Он подошел к индейцу и положил руку ему на плечо. — Последние два дня мы терпели завывания твоих долгоиграющих пластинок, слушали местные мелодии мумбо-юмбо и смотрели, как ты кидаешь кости и горючую смесь в костер. Мы наполовину верили в твое кривлянье. 'Невеста зверя. Ненасытный голод. Коктейли из человеческой крови', — вспоминал Туберский. — Ты это говорил?
— В общем, да. Но ты, как всегда, повторяешь неточно.
— Неточно-бессрочно-проточно. Знаешь, что…
Фенберг встал между ними:
— Прекрати. Сейчас же прекрати. В чем же дело?
— Дело вот в чем, — сказал Чарли, приподняв ногу спящего гиганта. Его тон ясно указывал на то, что все это было очевидно всякому, только не белому человеку. — Это не тот грязный монстр.
— Опять? — удивился Фенберг.
