Говорят, что в процессе жизни человек постепенно привыкает к мысли о смерти. Но жизнелюбивый и жизнерадостный характер Эстрина защищал его от мрачных предчувствий. Уже из больницы он позвонил: как дела с компьютером? И узнав, что продвигаются искренне обрадовался…
Через несколько дней большого шахматного энтузиаста не стало.
Гиа НАДАРЕИШВИЛИ
Вошел в комнату не современный человек, а персонаж с иллюстраций к «Витязю в тигровой шкуре» – настолько он был крепким, рослым и красивым. Это был настоящий грузин – решительный, прямой, патриот который свято чтил традиции. Так, Гиа с почтением относился к старшим вообще, и к родителям в частности. Он чтил память отца, рассказывал о нем с удивительной доброжелательностью и отмечал как одно из достоинств отца: «Тамада»… Увы, Гиа сам был блестящим тамадой и не потому ли раньше времени растратил свое здоровье… Высоко ценил дружбу: для того, кого он считал настоящим другом, Гиа готов был сделать все. От своей доброты он получал истинное удовольствие, и бороться с этим было невозможно. Оставалось лишь одно – думать, как свою дружбу сделать ему приятной, и дать понять, что и друг Гиа тебе дорог.
И этот самый, что ни на есть, настоящий грузин вырвался (того не замечая) из национальных рамок и стал подлинным великим художником, принадлежащим всему шахматному миру. Его увлечение этюдным творчеством было непреодолимым, если новая идея ему нравилась, Гиа посвящал ей все силы, всю душу. И работа в больнице (он был крупным специалистом-невропатологом) ничего не могла изменить.
Но лучше один раз увидеть чем сто раз услышать – вот один из этюдов Надареишвили. Ничья. Величайшее мастерство этюдиста состоит в том, что кажется будто позиция на доске взята из практической партии. И первое впечатление таково что выполнить задание невозможно – это относится и к данному случаю.
Но глубокий анализ опровергает эту первоначально поверхностную оценку, свойственную мастеру- практику. Не будем приводить анализ этюда (предоставим этот труд читателю) – дадим лишь основной (оптимальный) вариант: 1. Bc4 Rc5 2. Bg8! Kb1 3. Rb8 Rc1+ 4. Kd2 Rc2+ 5. Kd1 a1Q 6. R:b4+ Rb2 7. Rc4!! Rd2+ (единственная возможность играть на выигрыш) 8. K:d2 Qa5+ 9, Кe2 и несложный анализ показывает, что черные никак не могут выиграть белого слона – поэтому ничья…
Надареишвили был пропагандистом красоты в шахматах, написал много книг, возглавлял организацию этюдистов и в нашей стране, и во всем мире. Помнить будут Гиа Надареишвили любители шахмат, а его красивые этюды будут жить в веках.
Яков РОХЛИН
Впервые увидел Якова Герасимовича Рохлина в августе 1924 года в Петроградском шахматном собрании что размещалось в двух небольших комнатах Владимирского игорного клуба. Осенью того же года Всероссийский шахматный союз был закрыт и началась новая эпоха в шахматах – они перешли под покровительство государства и профсоюзов.
Рохлин быстро понял, какие выгоды это сулит шахматам, и тогда же началась его кипучая организаторская деятельность. В одном Ленинграде он открыл три шахматных клуба, а по всей стране – не перечесть. И не унывал, когда в трудные периоды клубы закрывались; тогда открывал новые.
Так, в тридцатые годы на исполкоме Ленинградского Совета обсуждался вопрос о новом клубе. Последовал обычный вопрос: «А в Москве шахматный клуб есть?» Рохлин не растерялся: «Что – в Москве, в Саратове есть!» Увы, в те трудные времена в стране был только один клуб – в Саратове, но исполком принял положительное решение.
Рохлин помогал всем молодым шахматистам, в том числе и мне и даже юному Каспарову – обеспечил его профсоюзной стипендией. А сколько он соревнований организовал, и судил их, и сам по переписке играл, и сколько книг написал…
Рохлин сыграл важную роль в формировании шахматных поколений, а те (по эстафете) передают эти традиции другим.
Сейчас у Якова Герасимовича сил уже немного, но дело его будет продолжено.
Сергей КАМИНЕР И Марк ЛИБУРКИН
Слово о двух этюдистах
С Сережей Каминером мы были друзьями. М.С. Либуркина я почти не знал лично, но восхищался его композициями. Поэтому мне легко писать о первом и трудновато о втором.
Оба они были почти одногодки. Каминер был немного старше меня, а познакомились мы, когда мне исполнилось тринадцать. Как только он увидел меня в Петроградском шахматном собрании, что помещалось на Владимирском проспекте (ныне там театр им. Ленсовета, а тогда был игорный клуб), сразу предложил сыграть тренировочный матч из трех партий. Я был настолько слабее Сережи, что даже не понял, почему же проиграл все три партии.
Ходил он ко мне на Невский, а я к нему – на Сергиевскую. Жил он с матерью и младшей сестрой. Нас оставляли одних в большой светлой комнате. Занимались шахматами, анализировали Сережины этюды. Когда надо было поразмяться, Сережа учил меня боксу которым увлекался ранее (плечи у него были широкие, лапы – здоровые; мои нос и очки он щадил…).
Сережа болезненно переживал, что я его обгонял по турнирным успехам: он был невысокого мнения о моих шахматных способностях. «Почему это все вам проигрывают?» – спрашивал он меня с недоумением, когда в полуфинале чемпионата Ленинграда 1926 года я добился почти стопроцентного результата. Но как он радовался, когда с ходу показал выигрыш в ладейном конце в отложенной позиции моей решающей партии с Шебаршиным!
В 16 лет он уже был зрелым и большим мастером композиции. Он сразу по мастерству встал в один ряд с такими корифеями, как Троицкий, братья Платовы и Л. Куббель (тогда композиторов было много меньше, чем сейчас).
То, чего добился Каминер, понял я весной 1925 года, когда Сережа (в новом шахматном клубе во Дворце Труда) показывал один этюд Л. Куббелю. Леонид Иванович обычно решал этюды молниеносно но на
