— Можно, — великодушно разрешил пергамец.
Надсмотрщица заметила нездоровье Ниссы, отозвала ее в сторону:
— Ты девушка старательная, и я с радостью избавлю тебя от неприятностей.
Нисса отрицательно качнула головой.
— Тебя продадут, — сердито и обиженно крикнула надсмотрщица. — С малышами у нас не держат, а ты смогла бы скоро стать моей помощницей.
Нисса промолчала.
Ее продали в Вавилон. Прекрасный огромный город, где под висячими садами пролегали тенистые улицы. На перекрестках в водоемах, выложенных разноцветными изразцами, плавали золотые рыбки, украшенные драгоценными камнями. Эти камни вращивали им в тело между чешуйками. Рыбки почитались священными, и трижды в день мальчики-жрецы в желтых хитонах подзывали их звоном серебряных колокольчиков и кормили.
Вавилон понравился Ниссе. Среди больших ступенчатых зданий и городской толчеи попадались целые кварталы, полные зелени и тишины. Там, в прохладных массивных храмах, жили ученые жрецы — служители богини звезд Иштар и ее супруга Нина, бога Неба.
В дом к одному такому старому ученому попала Нисса. У него был большой сад и библиотека с массой глиняных табличек, покрытых клинописью.
Звали ученого Нун. Он был добрым человеком и хорошо относился ко всем людям. Он переименовал новую рабыню в Киру и, видя, что она готовится стать матерью, не обременял молодую женщину тяжелыми работами. Рождение ребенка не огорчило, а обрадовало старого человека. Когда мальчик подрос, Нун выучил его читать и писать. И часто хвалил его способности.
Но однажды в дом ворвались воины парфянского царя и убили хозяина. Оказалось, он был тайно связан с мятежными магами, которые учили поклоняться Духу в Истине и призывали не чтить идолов ни на земле, ни на небе…
Ниссу и ее сына после смерти Нуна снова продали в Сирию. Полупустынная земля — плоские глинистые поля, перерезанные узкими оросительными, часто безводными каналами, — после цветущего города-сада не радовала глаза.
Нисса и Аридем попали в сельское имение к одному антиохскому вельможе. Вельможа жил в столице и только изредка наезжал в свое поместье. Всеми делами ведал надсмотрщик.
Узнав, что вавилонянка в молодости работала ткачихой, он поставил Ниссу в ковровую мастерскую. Но полуослепшая от слез рабыня часто путала цвета ниток, никак не могла запомнить сложного узора.
Сначала ее били. Потом, убедившись, что это бесполезно, погнали в поле и дали в руки мотыгу. Нисса терпеливо и безропотно сносила все. Она боялась одного — разлуки с сыном. Аридем уже взрослый юноша, красивый, сильный. Его охотно купит любой, а старая, бессильная женщина никому не нужна…
Мерно взмахивая мотыгой, сирийки пели, пели обо всем, что видели:
Нисса молчала. Она не умела петь.
— О чем все время думаешь? — Белолицая, не загоревшая даже в знойные дни, Арсиноя взмахнула мотыгой и сказала: — Надо работать.
Нисса не ответила. Арсиною рабыни не любили. Все знали, что она жалуется на слабых надсмотрщику и, чтобы удержать подольше его мимолетную благосклонность, мажет лицо перед выходом в поле яичным белком.
— Работать надо! — укоризненно повторила Арсиноя. — Я вижу, ты становишься старой.
Нисса, напрягая все силы, взмахнула мотыгой и вонзила ее в землю. В голове пронеслось: «Нельзя отставать. Если вскопаю больше, чем задано, дадут лишнюю горсть муки, испеку колобок для Аридема. Аридем станет уверять меня, что он сыт, но я-то знаю: мальчик постоянно недоедает. Он молод силен, тяжело работает, а кормят… Опять всю эту ночь Аридем чистил колодцы, хорошо, если сегодня дадут мальчику хоть немного поспать…»
Мотыга Ниссы взлетала и падала все быстрей и быстрей. Бурые, спекшиеся от зноя комья земли летели в разные стороны, а с ними неслись мысли: «Счастье, что у сына добрые друзья. Ир в базарные дни гадает на площади и приносит домой уйму лакомств и мелких монет. Я сегодня скажу сыну, что меня Ир опять угостил. Тогда Аридем возьмет колобок».
Мутное за столбами пыли садилось солнце. Рабыни мыли в канале ноги. Скоро домой.
Нисса сбила метку на своей меже и двинулась дальше. Уже два шага взрыхленной земли легло за межой. Задыхаясь, она опустила мотыгу.
Сегодня будет пир. Аридем придет к их балагану, она поставит перед ним все скудные лакомства, погладит его волнистые волосы. «Бессовестная Арсиноя! Такому красавцу и умнице предпочла толстоносого надсмотрщика. Хорошо, что Аридем не очень огорчился. Он встретит более достойную! — разговаривала она с собой. Остановилась, обтерла мотыгу и вскинула ее на плечо. — Достойной любви Аридема может быть только царевна или богиня! Да! Прекрасная царевна».
Маленькая, сморщенная Нисса бодро шагала в толпе рабынь. Она не слышала их говора, нескромных шуток, перебранки. Она была полна мыслями о своем Аридеме.
III
— Сыны народа римского! Квириты! В странах Востока, изнемогающих от тирании царей-варваров, вы являете собой образцы республиканской доблести. Вы не должны пятнать себя низким корыстолюбием. Вы посланы Республикой освобождать народы Азии. — Военный трибун Цинций Руф отдышался. — А на вас, подлецов, снова жалуются — грабите население! Титий Лампоний! — выкрикнул он в солдатский строй.
Сухопарый, быстроглазый легионер выступил вперед.
— Титий Лампоний, — устало проговорил Цинций, — ты отнял у местного судьи осла…
— Доблестный трибун! Я шел по дороге, какая-то сонная тварь ехала на осле. Я заметил вслух, что ослик мне нравится. Сириец соскочил и помчался в кусты. Я приютил брошенную скотину! — невинно объяснил воин.
— Глупец! Ты должен был догнать варвара и вручить ему квитанцию, что ослик реквизирован тобой, сыном народа римского, в пользу Великой Республики Рима. Учишь вас, учишь, а вы позорите своей глупостью мать-Республику! Где животное?
Привели осла. Цинций внимательно оглядел его.
— Я реквизирую это четвероногое в пользу Республики и, как того требует закон, отныне опекаю его. Флавий!
— Слушаю, благородный трибун!
— Нагрузишь его моими трофеями. Кормить при обозе! — коротко приказал Цинций Руф.
Титий понуро качнул головой. Он не ожидал такого оборота. Да и как можно предусмотреть легионеру хитрость военачальника?
— Надо разжиться рабами, — шепнул ему кудрявый новобранец Муций, земляк, пользовавшийся и даже чуть злоупотреблявший особым расположением Тития.
— Рабы в одиночку по дорогам не бродят! — раздраженно ответил Титий.
— А ты реквизируй у варвара, — посоветовал новобранец, — Тут недалеко именьице…
Легионер, повеселев, благодарно взглянул на советчика.
