— Пустяки, — успокоил он ее. — Только советую сделать это немедля.
Он хотел поскорее остаться один, чтобы не выдать своего дурного настроения. Но вместо того, чтобы выйти из номера, прошагал к умывальнику и принялся чистить зубы.
— Извините, что я при вас, — невнятно пробормотал он, сплевывая в умывальник. — Просто не хочется ничего переносить в другой номер. Вам нужно что-нибудь оттуда, миссис Рейнментл?
Она вышла из недолгой задумчивости.
— Нет-нет, все необходимое у меня в сумочке.
— Я постучу в дверь в половине шестого, — сказал он жене. Она грустно посмотрела на мужа, словно подозревая, что эта измена еще не скоро ей простится, Он уставился на нее, как он надеялся, бесстрастно и произнес:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — пожелал он и миссис Рейнментл, а затем вышел из комнаты, не прихватив даже пижамы.
«Будет спать голым», — подумала она. Она услышала, как захлопнулась дверь соседнего номера. Мужчины в конце балкона по-прежнему разговаривали: слова погромче слышались даже сквозь стрекот насекомых.
Миссис Рейнментл порылась в сумочке и достала пинту виски, купленную после обеда в китайской лавке на берегу. Бутылка была полупуста.
— Пригублю чуть-чуть, перед тем как раздеться, — сказала она удовлетворенно и направилась к умывальнику. — Вы тоже?
— Чтоб крепче спалось.
Она налила в бокал миссис Слейд чересчур много виски, но ей, очевидно, так хотелось расслабиться, что миссис Слейд не стала возражать.
— Вам может показаться, что я просто потакаю своим слабостям, — начала миссис Рейнментл, откинувшись на спинку стула, — но сегодняшний день я не забуду никогда. И вовсе не потому, что он был приятен. Буквально все произошло не так, как планировалось.
Миссис Слейд подумала: «А разве бывает иначе?»
— Наверное, вы очень устали, — сказала она, уверенная, что ее собеседница ожидала более живого участия. Миссис Слейд надеялась, что, выпив виски, возможно, пересилит себя и скажет пару любезностей. Она взглянула на стену и представила за ней мужа, который не может уснуть на продавленной кровати, пытается найти терпимое положение, клянет духоту и запах пыли.
Миссис Рейнментл говорила: это был монолог, который, похоже, не требовалось внимательно слушать. Тем не менее, миссис Слейд старалась следить за его ходом, опасаясь, что иначе глаза сами собой сомкнутся.
— Я хочу, чтобы в моем доме хватало места, — заявила миссис Рейнментл. — Хочу, чтобы комнаты у меня были огромные.
Хотя миссис Слейд выпила все виски из своего бокала, ожидаемой благожелательности к гостье она так не почувствовала: просто очень захотелось спать. Она услышала, как безучастно спрашивает:
— И где этот дом?
—
— Прекрасно! — сказала миссис Слейд.
— Я и впрямь думаю, что мне там будет хорошо. В конце концов, жить в гостиничных номерах — бесчеловечно.
Несколько минут спустя миссис Слейд вскочила:
— Мне пора спать. Извините. Да, поздно уже.
Сквозь запутанные складки сетки от москитов она увидела, как миссис Рейнментл подошла к стене рядом с дверью и выключила свет.
— Вы умеете раздеваться в темноте? — спросила она.
— Без труда, — бодро ответила миссис Рейнментл из-под своей одежды.
Миссис Слейд услышала, как соседняя кровать заскрипела под весом грузного тела. Миссис Рейнментл глубоко вздохнула.
— Вот теперь хорошо, — сказала она довольно.
На улице стрекотали насекомые; где-то закрылась дверь. Миссис Слейд пожалела, что не отказалась от виски: оно тяжело легло на желудок. Она упорно старалась не думать о докторе Слейде, лежавшем в том жутком номере, но его образ так и стоял у нее перед глазами.
8
Доктор Слейд закрыл дверь, разделся и сложил одежду на пыльный комод. Уже голым он встал под лампочкой и завел будильник. Затем, опасливо глянув на продавленную кровать, выключил свет. С фонариком в руке пробрался сквозь беспорядок к сетке от москитов и залез в постель. После ряда экспериментов он обнаружил, что если лечь на ее наклонной поверхности по диагонали, будет вполне удобно. Он умышленно пришел сюда без пижамы. То был молчаливый протест — попытка отрицать само существование этого номера. Когда наступит утро, он оденется и выйдет отсюда с пустыми руками, как ни в чем не бывало. Сквозь окружающий стрекот насекомых ему иногда удавалось расслышать голоса двух женщин, но он не мог разобрать их слова.
В воздухе здесь висел запах пыли; горячее дыхание доктора отражалось от сетки у самого лица. «Миссис Рейнментл, — саркастично подумал он, — руководствовалась всего лишь животным инстинктом, отказавшись ночевать в этой комнате, и дверной замок тут ни при чем».
Он надеялся поспать в одной постели с женой — хотя бы с полночи. Последние две ночи они провели на корабле, где размеры и расположение коек отбивали всякое желание заняться сексом. Его посетила фантазия о том, что, возможно, он поступил опрометчиво, оставив Дэй наедине с миссис Рейнментл: ведь нет никаких гарантий, что та — не психопатка. Прислушиваясь к голосам, он старался догадаться, о чем они говорят, но его клонило в сон, а воздух наполняло неумолчное пение ночных тварей. Удивившись легкости, с которой это происходит, он осознал, что плавно погружается в сон.
Когда он услышал бешеный звон будильника, первой мыслью было, что он неправильно его завел: доктор Слейд приготовился ко сну, но сон так и не пришел. Однако, вытащив из-под подушки фонарик и включив его, доктор увидел, что уже двадцать пять минут шестого. Звуки на улице стали теперь совсем другими: фоном для них служили отдельные гудки и щебет. Поблизости какая-то ночная птица завела чистую, низкую руладу. Затем он услыхал вдалеке вторую, эхом вторившую первой. Подождал минуту, а потом, не выпуская из руки фонарик, выпрыгнул из постели и щелкнул выключателем. Номер так и остался в темноте.
Вскоре доктор оделся и, выйдя на веранду, постучал в соседнюю дверь. Услышав приглушенный отклик Дэй, тихо сказал:
— Полшестого.
— Ага, — ответила она. — Хорошо.
Заря еще и не думала заниматься. Воздух был прохладен и недвижен. Он вернулся в темный номер и, не выключая фонарик, умылся над раковиной и причесался. Побриться решил перед самым отправлением на вокзал.
Он выключил фонарик и уселся в темноте на кровать. Теперь вдали кукарекали петухи, лаяли собаки, а внизу в парке раскричался какаду — наверное, тот самый, которого они слышали накануне за обедом. Доктора Слейда время от времени ласкали блуждающие персты свежего предрассветного ветерка, и он думал: «Прекрасное время — звезды еще светят, наконец-то повеяло прохладой, и не видно никакого города».
Он услышал, как в двери соседнего номера повернулся замок и она открылась. Затем домашние
