– Как интересно! А вы уверены, что кого-нибудь застанете сейчас на месте? Ведь завтра День Благодарения.
– Это не важно.
Эмили подняла брови, но пожалела его и не стала больше задавать вопросов. Она начала болтать о всякой всячине, ожидая возможности выяснить истинную причину его появления. Как бы она его ни любила, как бы ни льстила ей его галантность, она ни секунды не верила, что он находится здесь ради нее.
Роуленд слушал ее вполуха. Ему было очень трудно, почти невозможно сидеть и терпеливо ждать, ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не задавать никаких вопросов. Все, что ему было нужно, это адрес или телефон. Он должен был срочно поговорить с Линдсей. Он не знал, что ей скажет, но был твердо убежден, что, как только услышит ее голос или увидит ее, на него снизойдет вдохновение. Он скажет нужные слова и совершит нужные действия.
Он искал ее с того самого момента, когда человек, стоявший за конторкой в ее отеле, сказал ему, что мисс Драммонд выписалась. В полном отчаянии он в конце концов позвонил в манхэттенскую квартиру Маркова, отнюдь не надеясь на теплый прием.
– Ищете Линдсей? – проворковал Марков тоном, который неизменно выводил Роуленда из себя. – Как это волнительно, мой милый. Я всегда с нетерпением ждал, когда же до этого дойдет.
– Где она? – спросил Роуленд, презрев собственную гордость. – Я должен поговорить с ней, причем немедленно.
– Боюсь, что ничем не могу помочь.
– Пожалуйста, – выдавил из себя Роуленд.
– Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу это слово из ваших уст, – торжествующе вскричал Марков. – Великие да падут.
– Послушайте, Марков, прекратите этот театр. Где она?
– Дорогой мой, я действительно не знаю. Воркует где-нибудь в любовном гнездышке, я думаю. С новым возлюбленным. Жду не дождусь на него посмотреть.
– Марков, вы когда-нибудь испытывали отчаяние?
– Разумеется, дорогой. Почти все время.
– Так вот, я в отчаянии. Несомненно, вас это приводит в восторг, но прошу вас, помогите мне.
Марков задумался.
– Я вижу маленькую хижину в лесу, – заговорил он, и его голос мучил Роуленда. – Где-то далеко-далеко, во всяком случае за пределами этого штата. Уютная хижина с горящим камином…
– Ради Бога, Марков…
– Ну ладно. – Марков наконец поддался искушению посеять раздор, искушению, которому он никогда не мог долго противиться. – Я вижу Дубовый зал в «Плазе». Завтра в семь вечера. Они там будут. День Благодарения, знаете ли. Мы с Джиппи должны поприветствовать героя романа. Я слышал… – Марков понизил голос, – я слышал, что у него златые кудри, сапфировые глаза, брови дьявола, тело Аполлона, и он умеет обращаться с женщинами.
– Какой идиот вам это наговорил? – с яростью в голосе прорычал Роуленд.
– Не припомню, мой милый. Наверное, кто-то, кто хорошо его знает. А теперь мне надо идти. Пока- пока.
Положив трубку, Роуленд понял, что даже он, с его журналистской настойчивостью, не может обзванивать все отели в Америке. Кроме того, существовал более простой способ. Он набрал номер Эмили и в результате оказался здесь – до предела вымотанный, снедаемый сожалением о впустую потраченном времени.
– Мне очень жаль, что я не застал Колина, – наконец перебил он Эмили. – Я слышал, что он где-то путешествует с Линдсей.
– А-а, – протянула Эмили и погладила собачку. – Да, что-то в этом роде.
– И давно они путешествуют?
– Не знаю точно. Колин скрытничает.
– Не очень-то он скрытничал, когда говорил со мной по телефону. – Роуленд слышал горечь в своих словах и осознавал, что утратил власть над собой. Он подумал, что теперь Линдсей вряд ли могла бы упрекнуть его в холодности и бесчувственности. Он повернулся к Эмили. – Я слышал, речь идет о браке?
– Он очень влюблен, – твердо ответила Эмили.
– И ему отвечают взаимностью?
– Не могу сказать. Линдсей со мной не откровенничает. Хотя, надо признать… – Она запнулась и устремила на Роуленда пронзительный взгляд голубых глаз. – Надо признать, что они на редкость хорошо подходят друг другу. Не так ли?
Реакция Роуленда подтвердила все подозрения Эмили. Она увидела, что его красивое лицо потемнело и приняло надменное выражение, за которым он пытался скрыть боль. Он бросил на нее холодный взгляд и отпил виски.
– Я всегда считал, что на такие вопросы невозможно ответить постороннему человеку. Это касается только двоих.
– Ну а я считаю, что они просто созданы друг для друга, – резко возразила Эмили, но, видя в его глазах боль, сменила тон: – Подумайте, они оба ранимы, оба невинны – в хорошем смысле. У обоих открытый, жизнерадостный, оптимистичный характер, хотя Колин склонен драматизировать происходящее. У них обоих
