так, чтобы глаз радовался, пробегая по ним. Боги не были скупы: в тяжелые времена они могли наказать жадных жрецов, что не торопились использовать храмовые сокровища на нужды верующих.
…Итак, взять хоть что-нибудь. Главное, думать только о цели. Только о ничтожной безделушке. Тогда, возможно, удастся уйти отсюда живым.
Рука не успела коснуться драгоценного изделия, когда ослепительная вспышка белого света озарила зал, порыв ветра швырнул вору в лицо полу его же плаща, и дикая, неуправляемая энергия затопила его существо.
…Время неожиданно возобновило свой ход. Он был все еще жив, стоял, недвижный, протянув руку к цели своего предприятия. Эхо дальних голосов слышалось в Сокровищнице.
Схватив добычу, вор торопливо выскользнул из зала и — быстро, быстро! — вернулся потайным ходом наверх, к переходам и покоям ночного храма.
Там уже замирала всякая жизнь. Близилось утро.
Огонь!
Белое, непереносимое сияние затопило все вокруг, и порыв буйной, неуправляемой силы излился откуда-то из глубин его существа — как в ту ночь, восемь лет назад.
Таилег ощущал, что тяжесть всего мира лежит на его плечах.
Сияние, что скрыло всю вселенную, разошлось и угасло, но чудовищное возбуждение, ощущение могущества нарастало; все вокруг окрасилось в пурпурные тона. Таилег, все силы которого уходили на то, чтобы бороться с нарастающим удушьем, успел заметить, что окружающий мир стал расплывчатым и нереальным, каждый предмет переливался всеми оттенками красного и звучал собственным, отличимым от других музыкальным тоном. Звуковой шквал ошеломлял, но Таилег понял, что слышит его не ушами.
Он попытался встать, но мощь, которой он не умел управлять, опрокинула его, швырнула спиной вперед. Он заметил рубиновый контур каменного «дуба», падающий сверху, и выставил перед собой руки.
Последовала еще одна вспышка, и океан силы, неожиданно вырвавшийся на свободу, так же неожиданно схлынул.
Таилег лежал ничком, в куче каменного крошева и никак не мог отдышаться.
Откашливаясь и проклиная едва державшие его ноги, Таилег поднялся. Весь он был присыпан каменной пылью, она же скрипела на зубах.
Что же происходит в этом мире? Еще неделю назад он был обычным, приемлемым, в меру враждебным и в меру приветливым. Неужели все, кто попадается Наблюдателям, сталкиваются с подобным?
Одежда была цела. Она, правда, не предназначалась для того, чтобы в ней спали. Тело ныло и жаждало настоящего отдыха. Настоящего сна в настоящей постели и настоящей еды. Брошу это проклятое ремесло, только бы выбраться отсюда!
Таилег принялся отряхивать каменную пыль и охнул. Левая рука отозвалась дергающей болью. Поднеся ладонь к глазам, он увидел три глубоких ожога — треугольной формы следы глубоко впивались в ладонь. Обо что это он так?
Флакончик с целебным составом тоже не пострадал. Таилег капнул на распухшую ладонь и, стиснув зубы, вытерпел огонь, принесенный исцелением.
Так что же здесь произошло?
Таилег не сразу понял, что каменной колонны больше не существует. Вернее, огромный ее сегмент, футов в десять длиной, отсутствовал. На его месте теперь стоял он, Таилег. Осознав это, он поспешил отойти. Вовремя: сверху немедленно свалилось несколько довольно острых и тяжелых осколков.
А чьи это оплавленные следы? Две пятерни, глубоко отпечатавшиеся в камне? Таилег осторожно приложил руку к одному из отпечатков. Камень был еще горяч. Несомненно, это его рука.
Да что же это все значит?
Таилег в полном смятении озирался вокруг, как вдруг обратил внимание на импровизированную постель.
В ней никого не было.
Таилег подошел, осторожно нагнулся и осмотрел подстилку и плед. В обоих виднелись выжженные следы, и отпечаток тела рептилии еще хранил ее тепло.
— Хорошенькое дело, — произнес юноша и уселся с размаху на скомканный плед. Вопреки всем его усилиям, голос дрожал и звучал жалобно.
Таилег доел очередной ломоть мяса и пересчитал свои запасы.
Если весь день идти, то хватит на четыре с небольшим дня. Недостатка воды пока не предвидится… но вот что ему теперь делать?
Ладно, рептилия скрылась — ее дело. Может, оно и к лучшему. Таилегу все равно не спастись, если его захотят убить. Здесь он беспомощен.
На дне рюкзака отыскался компас. Под землей толку от него было немного, но стало понятно, что река течет с северо-северо-востока.
Там же, на дне, лежали две книги — «Загадки Ралиона» и «История культов». Не бог весть какое чтиво, и все же… Как бы ему тут не застрять годиков на несколько. Сгодится и это. О, и чернильница цела! Интересно, кто это все мне положил?
Впрочем, понятно кто.
Хорошо, если удастся посидеть день (или ночь?) в относительном спокойствии.
Подумав несколько минут, Таилег решил идти вниз по течению. Хотя бы в уважение древнего суеверия — не возвращаться назад, пока цель не достигнута. Сложив пожитки, он устроился поверх отпечатков своих ладоней и немного полежал, глядя на потолок. Странным образом напряжение и постоянный страх оставили его. Осознание этого было редкостным удовольствием.
Он лежал, прикрыв глаза, и слушал размеренное журчание воды. Однако он вовсе не собирался спать и вовремя заметил едва ощутимый хруст камушков под чьими-то ногами.
Бурная ночь не притупила его рефлексов. Меньше чем через секунду Таилег уже стоял на ногах, сжимая в правой руке кинжал.
Перед ним стояла мокрая рептилия. Росту в ней было всего футов пять. Ярко-желтые глаза с вертикальными зрачками спокойно глядели на него, не мигая.
Таилег молча убрал кинжал от ее горла и уселся на камень. Рептилия осторожно разжала ладони, и три больших рыбины упали наземь, мелко подрагивая.
Не сводя друг с друга взглядов, они довольно долго сидели неподвижно.
Таилег решился отвести взгляд от этих гипнотизирующих, ярких глаз и неторопливо расстегнул рюкзак. Извлек одежду и обувь рептилии и осторожно положил перед ней. Та, продолжая рассматривать человека, ловко застегнула свою «сеть» и обулась. Только теперь Таилег осознал, насколько свободно она себя здесь чувствует. Без обуви, без снаряжения подошла к нему вплотную почти совсем бесшумно!
Юноша выложил свой дневной запас еды и положил рядом с рыбой. Рептилия мельком взглянула на предложенное и отвернулась.
Таилег пролистал блокнот, в котором записывал наставления Леглара, и откашлялся.
— Анс ассаи, халиан Таилег, — сказал он, стараясь произносить слова четко, и приложил ладонь ко лбу. Рептилия вздрогнула и чуть приоткрыла рот. — Анс ассаи, ормасс ари?
Что означало: могу ли я надеяться узнать ваше имя? Правда, Леглар любил повторять, что точного перевода на Тален в данном случае нет и быть не может.
— Анс ассаи, ханссарил Тамле, — ответила рептилия неожиданно мелодичным голосом и, быстро прикоснувшись когтем правой руки к запястью Таилега (от чего тот вздрогнул), спросила: — Таилег Хаттар, аирссидо хаин?
— Не понимаю, — ответил сконфуженный Таилег на Нижнем Тален, и уши вновь подвели его, покраснев по краям. Он помолчал, собираясь с мыслями, и повторил то же на языке рептилии: — Илеасс ханссамир оила.
Рептилия кивнула и, поудобнее устроившись на камне, принялась за рыбу. Зрелище было настолько впечатляющим, что Таилег даже рот открыл от изумления. Кто бы мог подумать, что рыбу можно так разделать когтями за десять секунд!
Пока Тамле завтракала, он записал ее ответ в блокнот (на что та не обращала внимания) и лихорадочно
