назло.
Вейс расхохоталась, упала на спину
— Ласточка, ты меня в могилу сведёшь!
Неуловимо быстрое движение… и Лас вновь сидит на её коленях, прижимает руки к кровати.
— Не надо меня злить! Никаких могил! По шее дам!
— Давай, — согласилась Вейс, прикрыла глаза. — Только дай сяду, а то не с руки.
Лас упала с ней рядом. Нужно было включить тишину, подумала она, пытаясь совладать со смехом, что люди подумают!
— Я уже не боюсь, — заметила Вейс. Лас медленно гладила её по затылку, ощущая, как Вейс хорошо. — У меня было пять детей, четырёх я уже похоронила. Осталась их бабушка, — она открыла глаза, посмотрела на Лас. Видно было, как трудно и неохота открывать глаза. — Но она у нас знаменитость, что ей мама-огородница, — Вейс улыбнулась.
Лас наклонилась, прикоснулась губами к её щеке.
— Первым умер Верэйн, их отец, — Вейс прикрыла глаза. — Рак. Он давно был болен, с самого начала. Я знала, и он знал, что я знаю. Но мы никогда не говорили о болезни, и он никогда не падал духом. С ним было так спокойно… — она вновь открыла глаза, видимо, боясь что-то увидеть в глазах Лас. Но не увидела. — А потом я переехала к тебе, и там много думала. И я больше не боюсь. Даже если я в самом деле их всех переживу, я ни о чём не жалею.
Лас вздохнула. Что тут можно сказать! Вейс вновь открыла глаза.
— Она умерла? Ты что-то странное сказала — и да, и нет.
— Она может быть жива, — согласилась Лас. — Гле-то далеко отсюда. Никто не знает, где.
— Она заколдовала меня, да? И тебя?
Лас хотела возразить — нет, меня — ни за что! Но задумалась. И думы были невесёлыми.
— Прости, — Вейс положила ладонь поверх ладони Лас. — Знаешь, я её простила. На самом деле простила. Она была очень несчастна, я поняла. Может, поэтому делала другим больно. Если бы я могла с ней встретиться, я бы ей так и сказала. Что простила, что не держу зла.
— О, Лас… как это мило!
Лас вздрогнула, напряглась. Обернулась.
Вейрон. Средняя сестра. В двух шагах от кровати. Вейрон покончила с собой, это было так давно. И позвонила мне накануне… и сказала много гадостей. Я хотела приехать к ней, я не успела… О Великое Море!
— Вейрон? — Лас уселась. Вейс за её спиной тоже уселась, обняла Лас за плечи.
— Ласточка! Что с тобой?! Снова голос, да? Ответь!
Вейрон казалась пьяной. Она так и выглядела, осознала Лас. Её нашли именно в такой одежде.
— Спишь со служанкой, — злым голосом заметила Вейрон. Теперь Лас почувствовала — запах. Смрад. Вейрон пила уже не первый день. — Бедная мама, хорошо, что она не дожила! Что не видит это! — Вейрон кричала, кричала во весь голос.
— Уходи, — Лас с трудом выдерживала её взгляд. — Тебя нет. Ты сама за всё в ответе. Каждый человек в ответе только за себя! Это была твоя жизнь!
— Ну уж нет, — злорадно ухмыльнулась Вейрон. Покачнулась, чуть не упала. — Я буду приходить, сестричка. Ты уж мне покажи! Покажи, чем вы тут с ней занимаетесь!
Лас сжалась в комочек, прижала ладони к ушам, спрятала лицо в коленях. Тебя нет, ты умерла, тебя нет, тебя нет…
— Ласточка! — Вейс больно сжала её плечи. — Очнись! Очнись сейчас же!
Лас медленно подняла голову. Звенящая тишина. Вейрон исчезла.
— У меня слишком много теней, — произнесла она. — Так она сказала.
— Сиди! — Вейс вскочила, включила свет. — Я быстро! Вот, выпей! — Вейс добыла из сумки аптечку. — Выпей! Вот дитё, да не снотворное это! — Вейс показала ей пузырёк. — Это от сердца! Живо пей! — вручила стакан воды. Подбежала к телевизору, включила. Торопливо нажала на сенсоры, нашла музыкальный канал. — Сиди и не вздумай плакать! Я сейчас!
Чай с мёдом сделали своё дело. А может, таблетка. А может, ладонь Вейс, её пальцы — где только она научилась массажу?
— Вот так, вот и хорошо, — Вейс укрыла Лас одеялом, устроилась у неё под боком. — Спи, Ласточка. Она не придёт, я обещаю. Больше не придёт. Не пущу.
У меня слишком много теней, повторила Лас, жмурясь от удовольствия. Слишком много. Слишком…
7. Ключ от всех дверей
Лас проснулась не стремительно и словно бы взлетая — как это было чаще всего — а медленно, словно всплывая в липком горячем киселе. Даже потрогала себя, когда проснулась — нет, ничего липкого.
Снилась всякая чепуха. А состояние, которое сейчас, описывалось одним словом — похмелье. Тяжёлое, мерзкое похмелье. Да только откуда ему взяться? Вчера первым делом съели по перчику.
Лас уселась. В голову немедленно ударило тяжёлым молотом, а в горло с размаху вбили чугунный шар. Несколько секунд Лас сидела, обхватив голову руками и об одном мечтала — чтобы не стошнило.
Шорох… и Вейс уселась за её спиной.
Если она меня обнимет, меня точно стошнит, поняла Лас. Даже если просто толкнёт.
Вейс осторожно прикоснулась к её плечу, спине. Затем она одним прыжком оказалась на полу и заглянула в лицо Лас.
— Тошнит? — Вейс осторожно прижала ладонь ко лбу Лас. Горячий. Но глаза не блестят, и жар не лихорадочный.
Лас подтвердила движением ресниц. Только не шевелиться. Ни в коем случае не шевелиться.
Вейс отыскала перчик, поднесла к губам Лас.
— Сможешь? Давай-ка, медленно, вот так. Подожди-ка! Дыхни!
Чистое дыхание. А выглядит Лас так, словно вчера усердно смешивала самогон с пивом и брагой. То есть совсем никакая.
— Разжуй, медленно-медленно, — посоветовала Вейс. — Вот так, умничка, давай подождём немножко.
Помогло минуты за три. Чугунный шар упал назад, в желудок — там теперь жгло и ныло — от жуткого голода.
— Вот, а теперь вот это, — Вейс поднесла к её губам таблетку. — Не кривись, это вкусно! Бабушка Вейс плохого не посоветует! Запей! И ложись, полежи, я сейчас.
— Что за таблетки? — поинтересовалась Лас. Шар в желудке куда-то делся, осталось ощущение голода.
— Верэйн пил их по утрам, — пояснила Вейс. — Последние несколько недель он иногда выпивал лишнего. Не пьянствовал, что ты, просто ему уже от всего было плохо.
— Ты его любила? — Лас прикрыла глаза. А когда открыла, увидела, что Вейс улыбается. Счастливая, добрая улыбка
— Я его и сейчас люблю, — она погладила Лас по щеке. — Его нет рядом, но это ничего не меняет. Я вот тебе извинюсь! Ты сама-то скажешь или нет?
