неприятельскими ружьями. Таким образом, жители получали ружья из главного моего дежурства».
Крестьяне объединялись, давали общую присягу не выдавать друг друга, жестоко наказывать трусов и шли к штабу Кутузова.
В подмосковные леса, на дороги, ведущие к древней столице России, выходили партизанские отряды, деятельность которых направлял Кутузов.
«По приказанию его светлости, – гласил приказ из штаба Кутузова генералу Орлову-Денисову, – назначается Вашему сиятельству отряд легких войск, с коими вместе Вы отправитесь на новую Калужскую дорогу, откуда, делая нападение на Можайскую и, если возможно, на Рязанскую дороги, стараясь причинить всякого рода вред неприятелю, наиболее иметь в виду сожжение артиллерийских парков, которые к нему от Можайска идут. Не нужно упоминать Вам, сколь деятелен и решителен должен быть партизан, и для того, имея в виду какое-нибудь отважное предприятие, имеете Вы действовать по соответственному усмотрению. Рапорты Ваши имеете Вы посылать как можно чаще, пленных же, если возможно, – под прикрытием некоторых казаков и вооруженных мужиков. Его светлость особенным удовольствием поставит себе отличать тех, коих Ваше сиятельство представите. Ибо Вы отрядом Вашим можете большой вред учинить неприятелю».
Гвардии капитану Сеславину Кутузов приказывает действовать по дороге от Боровска к Москве на фланг и тыл неприятеля, взаимодействуя с соседним отрядом капитана Фигнера. «Отобранным от неприятеля оружием, – подтверждает Кутузов, – вооружить мужиков, отчего Ваш отряд весьма усилиться может. Мужиков ободрять подвигами, которые оказали в других местах…»
Попавшего в окружение партизана Дорохова Кутузов учит, что «партизан никогда в сие положение придти не может, ибо обязанность его есть столько времени на одном месте оставаться, сколько нужно для накопления людей и лошадей, марши должен летучий отряд партизан делать скрытные, по малым дорогам. Пришедши к какому-нибудь селению, никого из оного не выпускать, да не можно было дать об нем известие. Днем скрываться в лесах или низменных местах. Словом, партизан должен быть решителен, быстр и неутомим».
Видя огромный патриотический подъем в народе, чувствуя поддержку народную, Кутузов писал: «Но какой полководец не поражал врагов подобно мне с сим мужественным народом! Я счастлив, предводительствуя русскими». А много лет спустя после войны один из сподвижников Наполеона написал о русских людях вещие слова: «Товарищи, воздадим им должное! Они все принесли в жертву без колебаний! Их доброе имя сохранилось во всем величии и чистоте. Когда во все слои их общества проникнет цивилизация, этот великий народ создаст великую эпоху и овладеет скипетром славы».
Приведенный в действие гениальный стратегический план Кутузова оправдал себя. Силы русской армии росли. Наступил момент, когда от обороны можно было перейти в решающее наступление. В новые бои повел Кутузов свою армию, которая, помимо партизан и ополчения, насчитывала 97 тысяч солдат при 622 орудиях.
ГЛАВА VI
Темной осенней ночью по грязи и лужам мчался с конвоем казаков штаб-офицер Бологовский. Он загнал одного коня, пересел на заводного, карьером поскакал дальше и в час ночи был у штаба Кутузова в Леташевке. В штабе, кроме дежурного адъютанта, все спали. Бологовский, как и все в армии, знал, что двери избы дежурного генерала Коновницына всегда открыты и каждому прибывшему с любым донесением разрешено самим Коновницыным будить его. А донесение, которое привез Бологовский, определяло дальнейшие судьбы войны. Генерал Дохтуров, которого Кутузов выдвинул в направлении Москвы, сообщал, что партизан Сеславин, укрывшись в лесу, «видел Наполеона со всею его свитою, а также французскую гвардию и другие войска в значительном числе». Пропустив их мимо своего отряда, Сеславин захватил нескольких отставших гвардейцев и привез с собою как явное доказательство присутствия самого Наполеона. Один из пленных, расторопный унтер-офицер, показал следующее: «Уже прошло четыре дня, как мы вышли из Москвы. Маршал Мортье с особым отрядом оставлен в Москве и, взорвав кремлевские стены, присоединится к армии. Дальнейшее направление нашей армии – на Малоярославец…»
Коновницын немедленно понес донесение Кутузову, и вскоре к нему вызвали Бологовского. Михаил Илларионович сидел на кровати.
– Расскажи, друг мой, – встретил он Бологовского, – что такое за событие, о котором весть привез ты мне? Неужели в самом деле Наполеон оставил Москву и отступает? Говори скорее, не томи сердце, оно дрожит.
Бологовский повторил рассказ. Михаил Илларионович всхлипнул, стал коленями на кровать, повернулся к иконе и тихо произнес:
– Боже, создатель мой! Наконец ты внял молитве нашей, и с сей минуты Россия спасена…
Терпение и выдержка русского полководца победили, предвидение его сбылось, и Наполеон бежит. А он преградит Наполеону путь, загородит ему обе дороги, ведущие на Калугу, где сосредоточены огромные запасы русской армии и откуда ведут пути в «полуденные», «не разоренные войной губернии России». Это лишит Наполеона единственной возможности спасти свою армию, возможности, к которой действительно рвался в те дни Наполеон.
Теперь в кутузовском штабе уже незаметно медлений. Главнокомандующий работает с большим напряжением и энергией. Главным силам приказано быть готовыми к выступлению. Дохтурову предписано немедленно двигаться и, опередив Наполеона в Малоярославце, преградить ему путь на Калугу. «Его светлость желает, чтобы предприятие сие было покрыто непроницаемой тайной», – передал Дохтурову Ермолов. Платов направлен прикрывать вторую дорогу на Калугу. Милорадович брошен в поиск против Мюрата. К дорогам на Калугу стянуты партизанские отряды, в местах переправ наводятся мосты.
Войска ревностно выполняют приказы Кутузова, их ничто не останавливает, им помогает население. Когда Дохтурову пришлось переправляться через глубокую речку Протву, крестьяне разобрали свои избы, свили веревки, связали ими мостки, по которым переправили весь корпус Дохтурова, направлявшийся к Малоярославцу.
Данные разведки окончательно подтвердили, что туда же ведет свою армию и Наполеон. Кутузов, оставив Тарутинский лагерь, с главными силами двинулся Наполеону навстречу.
День и ночь шли русские полки. К рассвету они были уже в пяти верстах от Малоярославца, высившегося на крутом берегу реки Лужи, притока реки Москвы.
На узких улицах городка, в садах и оврагах шел уже бой – это Дохтуров столкнулся с Евгением Богарнэ.
Богарнэ имел перевес сил, но Дохтуров занимал более выгодное положение, и это давало ему возможность пока держаться. Богарнэ в этот день, который Наполеон назвал лучшим днем боевой жизни
