Наслаждаясь фильмом, коллега указывает мне на прикольные моменты, которые «вот сейчас будут». Но, заметив мой вялый интерес, возвращается к изначальной теме нашей беседы.
Суть в чем: у него есть приятели, которые когда-то работали в «Лопатотреке», а потом ушли и открыли собственную фирму: им сейчас нужен человек на должность, схожую с моей лопатотрековской.
– Хорошие мужики, – уверяет меня коллега, – бывшие КГБшники.
– КГБшники?!
– Ну да, работали в КГБ, но мужики прикольные, думаю, вы сработаетесь.
– А чем фирма-то занимается?
– Да что-то по сантехнике, точно не помню. Ты позвони им, поговори. Я предупредил, что будет звонить человек из «Лопатотрека» по поводу работы, они ждут.
– Спасибо, позвоню.
На следующий день я действительно позвонил бывшим КГБшникам. Оказалось, фирма занимается продажей труб и колен под раковины, ванны и унитазы.
– Так я, в общем-то, занимался в основном закупками, я по продажам – не очень…
– Ну и закупками тоже надо заниматься, – увещевал меня КГБшник, – нам нужен менеджер, который будет контролировать весь процесс – от поиска поставщиков, до реализации…
«Ясно, – подумал я. – Им нужен человек, который будет заниматься всем подряд. Знакомая ситуация».
– Работа очень интересная, динамичная, – заманивающе говорит КГБшник.
– Что ж тут интересного? – бесцеремонно спрашиваю я. – Продавать колена под раковину?
– Ну, знаете, не важно, что продавать. Можно себя мотивировать так, что и трубами торговать будет интересно.
Насчет правильной мотивации я с ним полностью согласен! Вопрос лишь в том, как ее выстроить, эту мотивацию? Может, необходимо научиться получать удовольствие от просмотра «Властелина Колец» и «Шрека», а не от Альмодовара и Кустурицы? Если надо для дела, я могу притвориться, что мне нравится «Шрек» или «Ледниковый период», но чтобы полюбить это искренне, надо, на мой взгляд, серьезно потупеть. Может тогда и станет интересно продавать колена под раковину. А пока в моем воображении рисуется совершенно неприглядная картина – я хожу по магазинам с сумкой и говорю: «Посмотрите, какие у меня есть прекрасные трубы под ванну!», а мне отвечают: «Пошел ты нахуй!» Словом, с мотивацией как-то сложно…
Призванный мною на помощь слоник лишь издевательски улыбается, видя, как я, отфутболенный из очередного магазина, понуро бреду с сумой, полной труб. Проклятая образность мышления! Наверняка в жизни все выглядит не так страшно.
Далее разговор заходит о конкретных цифрах, и образы в моем воображении больше не возникают. Что не удивительно, ведь предлагаемая зарплата меньше (!) лопатотрековской, и главное, – никаких процентов от продаж. Чем гэбисты собирались меня мотивировать – совершенно непонятно. Я моментально теряю интерес к бывшим сотрудникам КГБ и, одновременно, прикольным мужикам, понимая, что встретится нам не суждено никогда.
Зато мне становится понятно, почему развалился Советский Союз. А произошло это потому что сотрудники Комитета Государственной Безопасности, то есть люди, которые должны были стоять на страже целостности и сохранности государства, мечтали лишь о том, чтобы торговать коленами под раковину. Им следовало мотивировать себя спасать империю, подобно Джеймсу Бонду, но желание спекулировать трубами пересилило, – по их мнению, это интереснее. Ну и какая страна тут выстоит?
Горбачев мечтал рекламировать пиццу, а комитетчики мечтали торговать коленами под раковины.
Спасать же страну не мечтал никто.
Вот она и развалилась.
А теперь бывшие активисты-суперагенты агитируют за честный офисный труд так же, как когда-то агитировали несознательных советских граждан за светлое будущее. Только вот опять почему-то не хочется им верить. Мне даже кажется, что слоника со стремянкой придумали и нарисовали они же – слоник как будто сошел со старых советских плакатов.
Но вернемся к реальной мотивации офисного аквариума, бог с ними, с КГБшниками и их слоником.
Водопроводные трубы, затычки для ванн, лопаты – все это, безусловно, вещи необходимые в нашей жизни, и кто-то должен снабжать ими население. Да и офисная составляющая этого процесса тоже, наверное, является нужной и неотъемлемой. С одной стороны, при наличии материальной мотивации, подобная работа может выглядеть достаточно интересной; но, с другой стороны, в таком подходе упущено нечто очень важное, отчего офисный труд становится малопривлекательным. И в первую очередь – для мужчин. Ведь не все упирается в денежную мотивацию, должен присутствовать еще и интерес, так сказать, «мужское дело».
Основная часть офисных работ беспола. То есть ее может выполнять и мужчина, и женщина. Специфически мужских или специфически женских работ в офисе почти не бывает. И в этом таится огромная опасность. Многолетнее выполнение нехарактерных для мужчин функций, неконфликтное подавление воли, приводит к формированию, в конечном итоге, некоего подчиненно – извиняющегося (немужского) отношения к окружающему миру. В случае чего, мобилизовать волевые качества характера, со временем, становится всё труднее и труднее.
Если в прежней жизни я не задумываясь мог дать в морду любому, то теперь, когда меня оскорбляют, я пытаюсь найти компромисс или делаю вид, что ничего не происходит. Сказывается опыт офисной работы… Да дело даже не в мордобое! Мужчине, чтобы чувствовать себя мужчиной, вовсе не обязательно быть мускулистым атлетом или воином, прошедшим горячие точки. Нет. Ему необходимо всего лишь видеть результат своего труда, а именно: то, чего не было, и что появилось благодаря его личным усилиям. Так, чтобы мужчина мог подвести любого и сказать: «Смотри! Это сделал Я!» И пусть оно будет не очень талантливо и не очень красиво, но это его, мужчины, личными усилиями произведённое на свет нечто. Большинство же офисных людей не видят ни начала своего труда, ни его окончания, ни результата – это просто монотонность повторяющихся действий, да еще и по чужой указке. К чему может подвести вас офисный муж и сказать: «Смотри, это сделал я»? Причастность каждого конкретного сотрудника большой компании к общему процессу производства настолько иллюзорна, что говорить о ней может только прожженный демагог.
Раньше ремесленник, например, изготавливавший кресло, скамейку или телегу, безусловно, получал удовлетворение от своего труда и гордился им. Он не помышлял о самоубийстве из-за необходимости каждый день работать. Или скульптор, ваявший фигуру из бесформенного куска камня, – он должен был чувствовать вдохновение перед началом работы и удовлетворение после ее окончания. Я же не испытываю ни того, ни другого: еду на работу как на каторгу, а после работы у меня только депрессия и желание нажраться.
Да, сейчас тоже строят дома и делают скамейки, но что чувствует какой-нибудь ассистент менеджера по закупкам в огромной корпорации, производящей мебель, в том числе и скамейки? Если офис и производство находятся в разных городах, он может вообще не знать, как выглядит эта скамейка в реальности. Но если и знает, что этот мужчина может сказать от себя лично? «Это сделал я», «Я не зря прожил жизнь»? Отсутствие связи процесса труда с его осязаемым результатом приводит к полной потере интереса к труду. По крайней мере, у мужской части офисных работников. Отсюда их вялость, безынициативность и апатичность.
С тех пор, как перестало существовать натуральное хозяйство и появилось разделение труда, человек стал отдаляться и от процесса производства, и от его результатов. Что, в принципе, логично. Но все зашло слишком далеко: возникла огромная армия работников, не производящих ничего и выполняющих непонятные им самим действия. Образовавшаяся прослойка общества довольно многочисленна и уже имеет собственные традиции, культуру, даже фольклор. Она живет особой жизнью, никуда не направленной и ниоткуда не исходящей, это вечное движение по кругу «понедельник – пятница».
После изобретения пластиковых банковских карточек, офисные люди не видят даже тех денег, что им выдают в качестве зарплаты. Перечисленные на счет, они быстро расходятся на оплату всевозможных коммунальных и кредитных платежей. И картина складывается вовсе уж абсурдная: каждый день миллионы людей приходят в офисы, чтобы производить действия, от которых, в натуре, ничего не прибавляется и не
