— На-ко, гляди, — удивился Глебка. — Вона ты где.
Он просунул сквозь дыру руку и легонько потрепал Буяна по загривку. Пёс фыркнул и радостно отрывисто полаял.
Глебка осмотрел дыру в прогнившем полу теплушки. В неё мог вылезть Буян, но для Глебки она была мала. Однако доски пола в углу были слабы и трухлявы. Поработав с полчаса руками, ножом и попавшейся под руку железиной, Глебка сумел расширить лаз и выбраться наружу.
Он стоял на железнодорожных путях. Путей оказалось множество. Станция была, видимо, большая. За железнодорожными составами, загородившими путь, должно было быть здание вокзала. Глебке очень хотелось узнать, куда пришёл эшелон и далеко ли до фронта, но расспрашивать об этом солдат он не решался. Наоборот, он избегал встреч с рыжими шубами и, завидев их, нырял под ближайший вагон.
Вынырнув из-под какой-то теплушки, Глебка вдруг столкнулся с пожилым рабочим в истёртой, промасленной куртке с петлицами железнодорожника. Из оттопыренных карманов его куртки торчали ручник и гаечный ключ. Рабочий был коренаст и нетороплив в движениях, взгляд его тёмных глаз был пристален и суров. Но суровость не оттолкнула Глебку. Железнодорожники были частыми гостями у Шергина, особенно деповские рабочие, и Глебка хорошо знал всех, кто работал на Приозерской. Среди них было у него немало друзей. Вот почему, столкнувшись с железнодорожником, Глебка обрадовался и, не колеблясь, обратился к нему, с вопросом:
— Товарищ, какая тут у вас станция?
Железнодорожник с удивлением поглядел на Глебку, потом осмотрелся, искоса метнул быстрый взгляд влево и вправо. Они стояли невдалеке от стрелки. Поблизости не было ни души, если не считать Буяна, издали и осторожно принюхивавшегося к железнодорожнику. Тот с одобрением оглядел пса и ничего не ответил Глебке.
— Чего же ты, товарищ? — сказал Глебка нетерпеливо. — Я ж тебя по-людски спрашиваю.
Железнодорожник всё ещё молчал, глядя на Глебку долгим, изучающим взглядом, и вдруг сказал негромко и неторопливо:
— Дурак ты, парень. Чистый дурак.
Глебка удивился и обиделся.
— Почему ж так дурак? Чего ты зря ругаешься-то?
Но железнодорожник опять не ответил Глебке. Глебка почувствовал себя крайне неловко. Он уже пожалел, что остановил этого человека, и подумывал, как бы от него отделаться. Буян, однако, иначе относился к новому знакомству. Он доверчиво подошёл к железнодорожнику и ткнулся носом в его кожаную рукавицу. Рабочий улыбнулся ему, отчего тёмное, суровое лицо его сразу подобрело. Он снял рукавицу и, потрепав Буяна по широкому мохнатому загривку, сказал:
— Вот пёс, видно, поумней тебя будет. Он прежде, чем дело со мной иметь, пообнюхал меня со всех сторон. А ты не спросясь броду да бух в воду.
Железнодорожник приблизился вплотную к Глебке и сказал сердито:
— Ты что, с луны свалился? Ты что, не знаешь, что тут у нас за одно слово «товарищ» с тебя в контрразведке три шкуры спустят?
Железнодорожник рывком надел рукавицу и прибавил:
— И откуда только ты такой тут взялся?
— Я с Приозерской, — сказал Глебка, чрезвычайно смущённый оборотом, какой принял разговор. — Я на фронт ехал.
— С Приозерской? — удивился железнодорожник. — И на фронт? Что-то ты нескладно врёшь, парень. Ехал на фронт, а по пути заехал, значит, в город Архангельск за двести вёрст от фронта?
— Постой-ко, — вскричал Глебка, оторопев и испуганно выпучив глаза. — Чего ты говоришь? Как же это в Архангельск?
— Это уж тебя надо спросить как, — усмехнулся железнодорожник, всё присматриваясь к Глебке, словно взвешивая и его самого и его слова, и стараясь определить, что в этих словах правда, а что враньё.
Но Глебка уже не слышал и не видел своего собеседника, так он был потрясён неожиданным концом долгого путешествия. Как же это так всё могло получиться? Это что же? Он, значит, не в тот эшелон сел? Он был так уверен, что солдаты никуда, кроме фронта, ехать не могут, что даже не разузнал как следует. Выходит, что всю ночь он ехал не к фронту, а в противоположную от фронта сторону? Выходит, что сейчас он находится за двести вёрст от фронта. А может этот дядька его нарочно обманывает? Просто смеётся над ним?
Глебка поглядел в сторону вокзала. Он уже был недалеко. Не простясь с железнодорожником, мгновенно забыв о нём, Глебка кинулся в сторону вокзала и несколько минут стоял перед низким вокзальным зданием. Железнодорожник сказал правду. На дощатой вокзальной стене висела узкая белая вывеска с надписью «Архангельск».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. БИШКИ
Глебка стоял перед вокзалом и бессмысленно смотрел на стену с надписью «Архангельск». Что теперь было делать, он не знал и долго бы простоял так, растерянный и обескураженный, если бы внезапно не услышал за своей спиной знакомый голос:
— Ты что же, в самом деле с Приозерской?
Глебка обернулся. Перед ним стоял давешний железнодорожник.
— В самом деле, — сказал Глебка, готовый зареветь от досады.
— Из родных кто-нибудь есть у тебя в городе?
