Азанию подвели к помосту. И в этот момент стрела, выпущенная неизвестным лучником, поразила одного из стражей в капюшонах, угодив тому прямо между глаз. Элленхарда поневоле восхитилась меткостью стрелка. Раньше она полагала, что стрелять с такой точностью умеет только один человек на земле: ее брат Арригон. Оказывается, она ошибалась. Сама Элленхарда превосходно владела луком, но вряд ли ей удалось бы произвести столь искусный выстрел с такого большого расстояния.
Второй страж выпустил осужденную и схватился за нож, озираясь по сторонам в поисках невидимого врага, Азания растерянно замерла возле помоста.
Действовать нужно немедленно, пока все еще не оправились от неожиданности. Сейчас жизнь и смерть этой женщины колебалась на чаше весов, и одно-единственное мгновение могло оказаться решающим.
— Сюда! — закричала Элленхарда пронзительным голосом, как кричат в степи во время охоты загонщики диких животных. — Азания! Сюда!
Осужденная повернулась на громкий голос. Яростно расталкивая толпу, Элленхарда пробиралась к Азании. По дороге она огрела по голове какого-то обывателя.
— Мне, может быть, тоже плохо видно! — орал он тот, возмущенный. — Ты, может, не одна такая, кому охота поглядеть, как вздернут проклятую ведьму!
Но Элленхарда уже повернулась к нему спиной.
Второй стражник больше не стоял возле осужденной. Хрипя, он оседал на мостовую. В его горле торчала оперенная стрела.
Чуткое ухо гирканки уловило тоненькое ржание коней в ближайшем переулке. Кто бы ни готовил побег Азании, он тщательно все обдумал и организовал. Похоже, таинственный спаситель колдуньи не рассчитал только одного: сама Азания, истерзанная многочасовыми пытками, допросами, позором, измученная и физически, и душевно, может в последний момент растеряться, впасть в полную апатию.
Именно это и случилось. Если бы не неожиданное вмешательство Элленхарды, все могло бы завершиться далеко не так, как замышлялось друзьями Азании.
Краем глаза Элленхарда видела, что люди в черном, торжественно выстроившиеся на помосте у виселицы, уже приходят в себя. Им потребовалось несколько мгновений, чтобы оправиться от потрясения. Один из них нащупывал на поясе кинжал. Еще миг промедления — и будет поздно.
— Азания! — изо всех сил закричала Элленхарда.
Та наконец очнулась от своего странного забытья и пошевелилась. Нашла взглядом Элленхарду. Встретившись с колдуньей глазами, Элленхарда невольно содрогнулась — столько боли и ужаса таил в себе этот взгляд!
Гирканка наконец пробилась сквозь толпу, схватила осужденную за руку и потащила ее за собой в сторону переулка, откуда слышалось ржание лошадей.
Тассилон, безнадежно завязший в толпе, быстро потерял из виду верткую, худенькую девушку. Он изо всех сил вытягивал шею, даже пробовал подпрыгивать, чтобы разглядеть, что же делается возле помоста, но тщетно! Элленхарда почти сразу исчезла за спинами зевак. О своем спутнике она, похоже, мгновенно забыла, увлеченная новой целью.
Где же ее теперь искать?
Шум возле помоста словно послужил ответом на этот вопрос. Итак, гирканка добралась до ведьмы! Кто же стрелял из лука? У Элленхарды явно не было такой возможности. В тесноте и давке не то что натянуть тетиву — вытащить кинжал было бы не так-то просто.
Впереди возникло какое-то движение. Сквозь толпу яростно проталкивались люди, вокруг возмущались, толкались в ответ, возникла перебранка… Тассилон удвоил усилия и пустил в ход локти и кулаки.
Между тем волнение катилось по толпе, как шарик по столу, и очевидно склонялось в сторону узенького переулка, загроможденного лотками торговцев фруктами. Среди фруктов было много гнилых, и оттуда тянуло сладковатым запахом разложения. Тассилон направился именно туда, к переулку. Если бы он планировал побег колдуньи, то там, в темноте переулка, стояли бы лошади.
Впрочем, нужно еще знать, как выбраться из города. Тассилон уповал только на здравый смысл друзей колдуньи, кем бы они ни оказались. «Надеюсь, они хорошо знают, что затеяли, — подумал он, огрев по голове очередного подвернувшегося под ноги ротозея, — в противном случае, полагаю, нас ждут очень серьезные неприятности…»
Люди толкали двух беглянок, не давали им пройти, даже пытались задержать. Дважды Элленхарда пускала в ход кинжал, оставляя глубокие кровавые следы на руках, впивавшихся в ее одежду, и несколько раз — угрожала обрубить пальцы. Впрочем, до исполнения последней угрозы не дошло: выражение устрашающего, исчерканного шрамами лица гирканки таило в себе нечто такое, что не позволяло добрым жителям Феризы усомниться в ее решимости привести угрозу в исполнение.
Чернь искренне негодовала, увидев, что сейчас ее вот-вот лишат одного из любимейших (правда, сейчас, когда почти все колдуны были истреблены, довольно редких) зрелищ: казни ведьмы.
Кое-кто уже хватался за оружие. А со стороны помоста, ловко орудуя древками копий, спешила одетая в черное стража Священного Совета. Следовало торопиться. Еще немного — и будет поздно. Совсем рядом Элленхарда вдруг увидела сверкнувший на солнце меч. Лишь в последний миг ей удалось увернуться и избежать удара. Раздался громкий звон — клинок высек искры из мостовой.
Внезапно толпа впереди начала колыхаться, волноваться. Люди поспешно расступались, освобождая кому-то дорогу.
За спиной Элленхарда отчетливо различала гневные выкрики. Члены Священного Совета и их стража, беспощадно расталкивая людей копьями и посылая проклятия налево и направо, уже настигали беглянок.
Вдруг кто-то выскочил из толпы и со всего маху налетел на обеих женщин. Это был совсем молодой человек, почти мальчик, с копной длинных светлых волос, ясными голубыми глазами и смелым ртом. За плечами у него были длинный боевой лук и колчан со стрелами, а в руке он держал короткий меч. Элленхарда мгновенно догадалась: вот перед кем расступалась толпа, вот кто яростно пробивался навстречу Азании.
— Бежим! — задыхаясь проговорил он и тотчас ударил мечом плашмя ближайшего зеваку, вздумавшего было преградить ему дорогу. — Лошади там, в переулке! Скорей же, Азания!
Вместе с Элленхардой они потащили обезумевшую, теряющую сознание женщину дальше. Молодой человек время от времени оборачивался и отгонял угрозой своего меча всех, кто пытался остановить беглецов.
— Стоять! Именем закона! Остановись, Азания! Нечестивые дела твои настигнут тебя, где бы ты ни скрывалась! — надрывался на помосте глашатай. Стражи были уже совсем близко. К счастью, на то, чтобы разгонять густую, жаждавшую зрелища толпу, уходило драгоценное время.
Рядом с глашатаем на помосте остался стоять только один из людей в черном. Его одеяние было расшито серебряным орнаментом, изображающим трилистники и восьмиконечные звезды. Судя по всему, это был старший из членов Священного Совета, и именно он приговорил Азанию к смертной казни.
Он наклонился к глашатаю и что-то проговорил вполголоса тому на ухо. Глашатай тотчас же ударил в барабан и возвестил:
— Азания! Вернись, несчастная! Опомнитесь, злостные негодяи, посягнувшие на правосудие! Священный Совет щедро вознаградит вас и закроет глаза на ваше чудовищное преступление, если вы в течение трех дней вернете похищенную ведьму и передадите ее в руки правосудия! Кроме того, щедрая награда любому, без ограничения сроков, кто укажет имена похитителей и выследит их!
Беглецы уже были в переулке и садились на лошадей. Не задавая Элленхарде никаких вопросов, юноша предложил ей горячего вороного, а сам вместе с Азанией сел на белого. На третьем коне ждал еще один лучник, старше первого лет на десять. Он был также светловолос и голубоглаз. Небольшая русая борода окаймляла его открытое смелое лицо. Сходство между этими людьми было значительным: они были высоки ростом, широкоплечи, обладали своеобразной, немного тяжеловесной грацией, присущей уроженцам севера. Немного странно было видеть их здесь, в Феризе, основанной кхитайцами. С точки зрения Элленхарды, их круглые глаза выглядели глупо выпученными (а не смело прищуренными, как полагается) и походили на птичьи; широкие плечи замедляли движения, а всему облику недоставало быстроты, легкости и
