— А! — обрадовался киммериец. — Берегись, проклятый колдун!
— Ах, — отозвался голос, и все стихло. Капля, сорвавшаяся с потолка и упавшая в какую-то невидимую лужу, звякнула так громко, словно кто-то уронил на каменный пол большой хрустальный бокал, и тот разлетелся на тысячу осколков.
Конан тихо зашипел, ругаясь сквозь зубы. Голос, который дважды отзывался, а затем стих, не был похож на голос колдуна. Очень осторожно киммериец стал пробираться дальше, надеясь отыскать того, кто говорил.
Теперь он жалел о том, что не захватил с собой факела, понадеявшись на свое поистине кошачье зрение.
В таком мраке (возможно, не обошлось и без колдовства!) даже киммериец ничего не видел дальше вытянутой руки.
Под ногами то и дело шмыгали крысы. Дважды остренькие зубки пытались впиться в босую ногу варвара, но Конан отбрасывал нахальных животных ногой, а одного придавил пяткой так, что у зверька хрустнул позвоночник.
Голос больше не давал о себе знать. Конан тем не менее хорошо запомнил направление. Скоро он уткнулся лицом в большую клетку, подвешенную к потолку на тяжелой цепи. Под клеткой валялись обглоданные кости. Киммериец не стал разбираться, что именно это было: остатки трапезы сидящего в клетке или напоминание о прежних ее обитателях.
Конан тронул клетку и не без усилия качнул ее, точно детскую колыбель.
Некто сидящий там зашевелился и вздохнул. Конана обдало зловонием.
— Кром! — прошептал киммериец. — Кто ты?
Хлопнули крылья, по железным прутьям заскрежетали когти. Из чьего-то горла вырвался стон, а затем человеческий голос проговорил:
— Сон.
— Я не сон! — взревел киммериец. — Я — живой кошмар, понял? Хватит морочить мне голову! Кто ты?
— Сон, — упрямо повторил голос.
Конан протиснул пальцы между прутьями решетки и нащупал измазанные чем-то липким перья. Провел, превозмогая отвращение, по горячему птичьему телу выше, нашел длинное голое сморщенное горло.
— Гриф! — вскрикнул киммериец, убирая руку прежде, чем она познакомится с прикосновением острого тяжелого клюва.
— Сон, — в третий раз проговорила птица и тяжело пошевелилась. — Я сплю.
— Ты не спишь, проклятье на твою лысую голову! — сказал Конан, потеряв всякое терпение и забывая о необходимости быть осторожным. — Я здесь! Я — живой кошмар! Я из тебя все перья вытрясу! Говори, кто ты такой!
— Я… — Гриф несколько раз испустил странный звук, напоминающий клекотание. — Мое имя… Он забрал мое имя! — вдруг выкрикнул он и закашлялся.
Кашель долго перекатывался по длинному горлу. Когти скребли и скрежетали.
— Бертен, не так ли? — спросил Конан. — Так тебя звали?
— Не помню, — горестно сказал гриф. — Я стервятник. Меня кормят падалью.
— Да уж, — согласился Конан, — воняет здесь изрядно. Ну вот что я тебе скажу…
— Сон, — перебил его гриф и затих. Конан сильно встряхнул клетку,
— Ты человек, а я не сон, — объявил Конан. — Я намерен освободить тебя. Мне за это хорошо заплатят.
— За меня заплатят? — переспросил гриф. Он явно не все понял из услышанного. Кроме того, наполовину пребывая в болезненном бреду, заколдованный принц не был до конца уверен в том, что происходящее с ним — реальность. — Кто заплатит за стервятника?
— Твой отец, — сказал Конан. — Ладно, помолчи. Я все сделаю. Ты только слушайся меня. Ты понимаешь?
— Сон… — с облегчением вздохнул гриф, и на Конана полетела новая волна зловония.
Ворча и ругаясь, Конан начал возиться с замком клетки. Для опытного взломщика разобраться с этим замком было бы несложно, но — вот беда! — здесь работали какие-то странные чары. Замок, с виду самый что ни на есть обыкновенный и простой, упорно не поддавался никаким усилиям варвара.
— Магия, — пробормотал Конан. Это слово в его устах всегда звучало как самое грязное ругательство.
— Сон… — отозвался гриф эхом и шевельнул крыльями.
— Очнись, животное! — крикнул варвар, просовывая между прутьями кулак и стукнув грифа в бок. — Где колдун?
— Колдун? — Гриф всполошился и сделался на миг похожим на самую обыкновенную курицу. Он встопорщил перья и затоптался на месте. — Колдун? Какой колдун?
— Здесь был колдун, который превратил тебя в птицу, забрал твое имя, твою душу, твой разум… Неужели ты ничего не помнишь?
— Ах, ах, — раскудахтался гриф. — Больно, больно… страшно, страшно… Нет, нет, нет, не говори о нем, не говори о повелителе…
— Велизарий? — спросил Конан. Он вдруг догадался, в чем дело. Нет никакого пленного колдуна! Нет, и никогда не было. Велизарий, сам барон — вот кто занимался магией в этом проклятом замке!
— Только не называй его имени, иначе он придет сюда! — жалобно проговорил заколдованный принц. — Я боюсь! И ты боишься!
— Вот уж нет, — объявил Конан. — Кого я не боюсь, так это какого-то глупого колдуна! Жди меня здесь, — торжественно приказал варвар несчастному грифу, как будто запертая в клетке птица могла куда- то подеваться за время его отсутствия. — Я вернусь за тобой. И принесу тебе подарки.
— Мясо? — спросил гриф жадно и сверкнул в темноте красноватым глазом. — Дохлого быка?
Отменно выдержанного быка, пролежавшего на солнцепеке несколько дней?
Конан плюнул и стал выбираться из подземелья. Задача упрощалась — и осложнялась одновременно.
Киммериец не сомневался в том, что колдун и творение его рук каким-то образом связаны. Так всегда бывает. Уничтожишь мага — и тотчас рушится все, что он создал. Следовательно, замок, где сейчас находится варвар и где томится пленный Бертен, надежда Хоарезма, вполне вероятно сгорит вместе со своим творцом. Это сильно осложнит задачу по спасению принца.
Осложнит — да, но не сделает ее невыполнимой!
Ухмыльнувшись своей самой отвратительной ухмылкой, Конан покинул подземелье и вернулся в коридор, ведущий во внутренние помещения главной башни замка.
Он миновал несколько пустых комнат, затем поднялся на второй этаж по винтовой лестнице и услышал голоса. Осторожно заглянув в полуоткрытую дверь, киммериец заметил десяток воинов, которые готовились отойти ко сну. Кто-то сидел с кружкой вина, кто-то штопал одежду, некоторые просто болтали, устроившись поближе к очагу. Один или два чистили оружие. Мирная картина.
Конан покачал головой. Жаль, что некоторые из этих славных ребят — если не все — скоро станут добычей огня. Конан был уверен в том, что ни один из добрых воинов не является участником магии. Большинство даже не подозревает о том, что их предводитель занимается колдовством. Слухи о пленном колдуне, который якобы покорен Велизарием и исполняет его просьбы, распущены, скорее всего, самим Велизарием.
Ну что ж, солдат для того и приходит в этот мир, чтобы покинуть ясное небо и дневное солнце раньше времени. Ни один человек не живет вечно. А солдат живет меньше, чем обычный человек. Зато — весело!
Конан скривил рот. Ничего не поделаешь. Сам киммериец тоже не раз рисковал жизнью. Таковы правила игры, в которую все они ввязались.
Миновав общую залу, Конан прокрался дальше.
И наконец перед ним предстала невысокая резная дверь. Узор в виде сплетенных змей сразу не
