– Мне придется убить его, – вздохнул Гайон.
Он тоже вошел в комнату и сел в кресло. С непонятным сожалением он огляделся по сторонам, затем остановил взгляд на своем сводном брате.
Кондатэ, заламывая руки, бросился перед ним на колени:
– Я не знаю, кто ты! – заплакал он, от ужаса позабыв приказ Конана молчать. – Я не знаю! Если ты хочешь захватить власть в Дарантазии, я отказываюсь! Мне не нужно… ничего не нужно… только цветы и книги…
Гайон поднял глаза на Конана.
– Он с детства был во власти магии, – проговорил граф-изгнанник. – С самого рождения они превращали его в послушную глину в своих руках. Сомневаюсь, чтобы он принял хотя бы одно самостоятельное решение.
– Тебе придется убить его, – покачал головой Конан, – иначе найдутся люди, которые захотят посадить его на престол. У тебя всегда будут враги. Странно устроен мир! Даже у самого мизерного властителя самого мизерного государства есть враги…
Гайон побледнел.
– Я обязан тебе, Конан, – промолвил он, – я обязан тебе всем: победой над магами, свободой… Но прошу тебя: не называй Дарантазии мизерным. Это моя родина. Мне все равно, пусть он – всего лишь небольшой замок, затерянный в Рабирийских горах, на границе с Зингарой. Он – мой.
– Ну да, – нехотя согласился Конан. – Прости, я не хотел обижать… никого. Ну, так что? Ты сам убьешь его или мне помочь?
– Я не хочу его смерти, – покачал головой Гайон. – Он слишком ничтожен.
Стоя на коленях и рыдая, Кондатэ переводил взгляд с одного воина на другого. Они решали его судьбу прямо при нем, нимало не беспокоясь о том, что Кондатэ – их возможная жертва – все слышит. И в этом обстоятельстве Кондатэ чуялась обреченность.
Третий чужак проскользнул в комнату незаметно. Это была молодая женщина, закутанная в длинный плащ. Кондатэ успел заметить, что она босая, а когда плащ чуть приоткрылся, установил, что женщина вообще обнажена. На ней, кроме этого плаща, не было никакой одежды.
Женщины тоже не волновали Кондатэ. О женитьбе он думал всегда с ужасом.
– Говорю тебе, Конан, его душу съели маги, – повторил Гайон. – Мне доводилось видеть подобных людей…
– Только не надо его жалеть, – сказал Конан, неприятно кривясь в ухмылке.
– Я не жалею его… Я его понимаю. – Гайон встал. Было видно, что он принял решение. – Пусть прилюдно признает, что отказывается от власти.
– Они не позволят, – пискнул Кондатэ.
– Кто? – спросил Конан.
– Фульгенций… и особенно – Тургонес, – пояснил Кондатэ.
У него был жалкий вид.
– Оба сдохли! – радостно объявил Конан. Он обнял за плечи девушку. – Вот она лично, собственными прелестными ручками…
– Ой, не надо этих подробностей! – разволновался Кондатэ.
– Ты теперь свободен… брат, – сказал Гайон. – И я забираю наше графство. Оно мое по праву: я рожден в законном браке, и я старше тебя.
– И ты не убьешь меня? – спросил Кондатэ.
– Нет.
– Следи за ним, – предупредил Конан. – Мне не хотелось бы, спокойно выпивая в какой-нибудь таверне, где-нибудь на окраине Аргоса, вдруг узнать о том, что глупый граф Гайон из Дарантазия пал жертвой заговора…
– Этого не будет, – заверил Гайон. – Я слишком долго готовился к нынешнему дню. Я никому не позволю омрачить мое торжество. Ни сейчас, ни потом!
– А оранжерея? – прошептал Кондатэ.
Гайон расхохотался.
– Она останется твоей! И если твое искусство было не от магов, а от природы – ты будешь, как и прежде, истинным кудесником, властелином прекрасных растений.
Кхитаец грустно моргал, глядя на незнакомцев. Только сейчас, когда графу Кондатэ стали грозить смерть, изгнание, свержение с престола, – только в эти минуты кхитаец осознал, что он по-настоящему привязан к своему господину. Кондатэ был единственным из всех известных кхитайцу людей, кто умел истинно ценить прекрасное.
Конан сказал на его родном языке:
– Все в порядке.
Кхитаец моргнул еще раз и вдруг расплылся в улыбке.
– Вы верите графу Кондатэ? – спросил Конан у Гайона.
– Бывшему графу, – фыркнул Гайон. – Да, я ему верю. Его личность настолько слаба, что… – Он махнул рукой. – Я ожидал увидеть нечто иное. Я думал, мне предстоит борьба за престол, битва… Достойный соперник, в конце концов! А увидел полный разброд, слезы, депрессию. И так – повсюду.
– Здесь слишком долго действовала сильная магия, – сказал Конан. – Она лишила людей воли. Ничего удивительного. Твоя задача – вымести эту заразу, превратить Дарантазии в процветающий город. В веселый город!
– Первое, что я сделаю, – это открою таверну! – сказал граф. – Новую. Совершенно новую. Назову ее – «Гордый Варвар». Попрошу моего брата украсить ее цветочными композициями. Посажу красавицу, чтобы разливала крепкие напитки. И буду брать полцены со всех странников…
– Великолепная мечта, – ухмыльнулся Конан. – Вы будете популярным правителем.
– Просто хочу, чтобы в Дарантазии приходило как можно больше народу. Мне нравится идея насчет ярмарки…
Гайон вздохнул, как будто имелась еще одна мысль, тайная мысль, которая его беспокоила. И он решился:
– Мне нужна жена. Неженатый правитель не может быть популярным. Я хотел, чтобы моей графиней стала Дертоса. Она красива, отважна… И очень мне нравится.
Девушка побледнела. Это стало бы венцом ее карьеры: из безродной бродяжки, которую подобрали на болотах, превратиться в правительницу, в достойную супругу человека благородной крови…
Конан с любопытством наблюдал за нею. Дертоса тихо произнесла:
– Мое почтение к господину Гайону велико… Но прежде чем ответить на его великодушное предложение, я хочу знать одно: жив ли Туризинд. Если он погиб, я… – Она опустила голову, помолчала немного, а затем встретилась с Гайоном взглядом: – Я стану для вашей светлости доброй женой. Но если он жив…
Гайон грустно улыбнулся.
– Туризинд жив, и я не стану препятствовать тебе, Дертоса. Ты заслуживаешь истинного счастья… Да и я – тоже.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась девушка.
