Прямо перед беглецами расстилался пруд.
Галкарис сжала руку Конана.
– Смотри!
Из-под воды поднялась фигура молодой девушки. Она была обнажена, ее длинные черные волосы намокли, а лицо удивительной красоты, с удлиненными голубыми глазами, выражало глубочайшее отчаяние.
Она высунулась из воды до пояса и простерла руки к киммерийцу. Губы ее шевелились, но она не издавала ни звука. Совершенно очевидно было, что эта красавица молила о помощи.
Галкарис вздрогнула.
– Она погибает! Должно быть, одна из жертв бога-крокодила! Конан, неужели мы оставим ее здесь на верную смерть?
Киммериец глянул в глаза девушки и встретил ответный холодный взор вертикальных зрачков.
– Разумеется, мы бросим ее здесь, – заявил киммериец.
По лицу красавицы пробежала дрожь, и вдруг весь ее облик исказился. Прекрасные женские черты смазались, превращаясь в уродливую маску крокодильей морды.
– Демон! – взвизгнула Галкарис и в ужасе отпрянула.
– Здесь почти все иллюзия, – сказал Конан. – Я чувствую эти вещи. Ненавижу магию. У меня от нее волосы дыбом встают.
Он встряхнулся, как сделал бы это дикий зверь.
– Попробуем обойти пруд, – предложил он. – Может быть, нам повезет.
Они побежали вперед, оставляя пруд с левой стороны, но не успели сделать и десятка шагов, как перед ними выросла фигура бритоголового жреца в белом одеянии.
– Я ведь велел вам убираться, – спокойно произнес он.
– Мы и стараемся сделать это, – ответил Муртан, задыхаясь. Как ни странно, Муртан был благодарен жрецу за возможность остановиться и перевести дух. Погоня очень утомила раненого и он ничего так не желал, как очутиться на каком-нибудь жестком тюфяке, а то и на ложе из травы, чтобы можно было передохнуть.
– Вы забрались в святилище и осквернили его.
– Твои люди загнали нас сюда, – возразил Конан, отстраняя Муртана. – Чего ты добиваешься?
– Я хотел показать тебя супруге бога-крокодила, – сказал жрец, широко улыбаясь и показывая вызолоченные зубы. – Вы понравились ей. Теперь вы отправитесь к ней. Не следует заставлять богиню ждать. Она нетерпелива и от слишком долгого ожидания впадает в ярость.
Краем глаза Конан заметил, что стражники выступают из-за колонн. Они все-таки настигли беглецов! Что ж, возможно, стигийцам придется горько пожалеть о подобной «удаче». Те, кого они преследовали с таким упорством, – отнюдь не безобидные жертвы, как, вероятно, мнилось стражам.
Теперь Конан готов был дать им отпор. На стороне киммерийца – лабиринт колонн и близость пруда, в котором сидит смертоносное существо, жаждущее добычи…
Без всякого предупреждения киммериец выхватил меч, развернулся и нанес первый удар. Ближайший к нему стражник с громким жалобным криком повалился на землю. Конан пнул его ногой, сталкивая тело в пруд.
Жрец отскочил назад.
– Святотатство! – воскликнул он. – Вы осквернили чистые воды!
Лицо жреца покрыла смертельная бледность, испарина выступила на его лысине. Он поднял костлявые руки и произнес какое-то заклинание. Труп стражника бесследно исчез, и вода вновь стала чистой. Сквозь прозрачную голубоватую толщу со дна водоема проступило лицо супруги бога- крокодила, сперва в образе прекрасной женщины, а затем и в ее истинном обличье зубастого чудища.
Она разочарованно лязгнула зубами и ушла на глубину.
Конан метнул кинжал, целясь жрецу между глаз, но жрец ловко поймал нож за лезвие и отправил обратно.
Конан едва успел уклониться, так что кинжал, звякнув, упал на каменные плиты пола.
Еще двое стражников накинулись на Конана. Им трудно было сражаться здесь, среди колонн, где для хорошего замаха длинным мечом или копьем не было достаточно места. Киммериец легко уходил от их атак.
Галкарис держалась так, чтобы ни один из стражников не мог до нее добраться, – между жрецом и киммерийцем. Муртан был менее ловок, но он старался орудовать своим тонким мечом и несколько раз ему даже удавалось поразить противников. Правда, все нанесенные Муртаном раны не были опасны.
Вскоре однако Галкарис заметила, что у ее хозяина есть какой-то план. Муртан упорно пробивался как можно ближе к жрецу. Поскольку и сам жрец, и храмовые воины считали опасным противником киммерийца, а на Муртана почти не обращали внимания – так он был неуклюж и слаб, – то в конце концов зингарцу удалось добиться своего.
Он получил удар по голове и упал на колени прямо у ног Конана. Киммериец споткнулся о своего товарища и в результате не сумел дотянуться до очередного стражника.
– Кром! – заревел Конан. – Неужели ты не можешь держаться в стороне? Прочь!
Он оттолкнул Муртана ногой, нимало с ним не церемонясь, так что зингарец вдруг очутился прямо возле жреца.
Все произошло так быстро, что жрец даже не успел осознать случившееся. С диким криком, совершенно невозможным, казалось бы, в устах изнеженного богача, Муртан вдруг вскочил и вонзил в сердце жреца одну из отравленных игл. Он бил изо всех сил, и игла вошла в грудь одетого в белоснежные одежды жреца почти целиком.
Совершив свое нападение, Муртан растратил последние силы. Он рухнул на иол и остался лежать неподвижно.
Жрец некоторое время еще удерживался на ногах, а затем повалился на колени. На его лице появилось выражение дикого ужаса. Он попытался произнести новое заклинание, но слова как будто застыли у него на губах.
Галкарис видела, как над водой опять поднимается женское лицо. Большие, широко раскрытые, залитые влагой глаза пристально следили за жрецом. Он не мог оторвать от них взора. Теперь весь облик жреца выражал полную обреченность и жалкую покорность судьбе. Он понимал, что его ждет.
«Все-таки иглы чудовищ содержали яд, – подумал Муртан, тяжело переводя дыхание. – Если бы не Конан с его варварскими «медицинскими» приемами, я был бы, наверное, уже мертв. Но жрецу никто не станет прижигать рану. А эта тварь в пруду чувствует скорую смерть. Ее притягивает близость смерти…»
Из пруда высунулась женская рука. Она с силой шлепнула о край водоема и тотчас превратилась в лапу чудовища с перепонками между пальцами и острыми когтями. Затем показалась и вторая лапа.
Конан не стал ждать, пока монстр выберется на поверхность весь целиком. Сильным ударом он сбросил жреца в воду, прямо на голову чудовищу.
Казалось, пруд закипел. В мутной пене, плескавшей на берег, мелькали руки и ноги, огромный хвост бил по воде, и то спина, то зубастая Насть крокодилицы поднимались над поверхностью. Пена окрасилась кровью… а затем все стихло, и только розовые разводы далеко расходились по поверхности гладкой воды.
Казалось, будто в пруду отражается свет далекого заката.
